Горький мед - Мария Лебедева (1996)

Несколько минут Кирилл молча сидел, размышляя над услышанным.

— Вот так дела… — наконец пробормотал он и, как бы стряхивая с себя задумчивость, бодро произнес: — Ну ничего, что-нибудь придумаем. — Затем встал с дивана и протянул Ольге руку: — Пойдем все-таки поедим что-нибудь. Я сейчас разогрею.

Видимо, от волнения, которое ей заново пришлось пережить при детальном воспроизведении событий последней недели, Ольга почувствовала, что очень проголодалась. Все оказалось настолько вкусным, что она удивилась кулинарным способностям Кирилла.

— Да нет, это мама, — улыбнулся он. — Она у меня по части стряпни большая мастерица. Наготовила на неделю, мне остается только разогревать и поглощать.

Потом Кирилл принялся варить обещанный глинтвейн, а Ольга пошла в комнату звонить Светке. По первым же словам подруги она поняла, что та сгорала от нетерпения выяснить, кто такой Кирилл, когда и где Ольга с ним познакомилась, на какой стадии их отношения и, главное, почему она, Светка, ничего о нем не знает. На этот град вопросов Ольга ответила только, что расскажет все при личной встрече, заедет, возможно, дня через два-три.

— Ну и скрытная же ты, Олюня, — с укором проговорила Светка. — Это надо же, своей лучшей подруге — и ни звука, ни намека…

— Ладно, не тебе бы говорить… — остудила ее обвинительный пафос Ольга. — По крайней мере если бы я собралась на три месяца на хутор, обязательно тебе сообщила бы.

С одной стороны, Светка успокоилась, поняв, что подруга не собирается тащиться в дождь и на ночь глядя на дачу, с другой же — была явно раздосадована тем, что не может удовлетворить свое любопытство сейчас же, а вынуждена ждать долгих два-три дня. Она мучилась в догадках и донимала Шурика расспросами о внешности Кирилла. Шурик же, удивляясь Светкиному интересу, упорно твердил только одно, что, кажется, тот был с бородой, а может, и нет, и сердито добавлял, что, в конце концов, ходил к метро вовсе не для того, чтобы рассматривать Ольгиных знакомых, и что голова у него сейчас занята совсем другими заботами.

За окном давно стемнело, дождь то прекращался, то припускал с новой силой. Густой пряный запах, разлившийся по кухне, приятно щекотал ноздри. Кирилл, осторожно подняв стакан с горячим ароматным напитком, пристально посмотрел прямо в глаза Ольге и тихо сказал:

— Ну а теперь, Оля, за нашу счастливую встречу! За тебя!

— За нас… — еще тише, почти шепотом, поправила она.

— Все, что ты мне рассказала, — медленно проговорил Кирилл, отпив несколько глотков из стакана, — все это очень опасно… Мне кажется, ты как-то недооцениваешь серьезности ситуации… как-то легкомысленно воспринимаешь…

— Нет, Кирилл, — твердо перебила Ольга, — ты не прав. Просто я устала бояться… трястись от ужаса… — Она поежилась и передернула плечами. — Мне порой кажется, еще немного — и что-то во мне сорвется, лопнет… я не выдерживаю постоянного напряжения, поэтому стараюсь иногда, ну, забыть, что ли… отключиться от своего страха… Иначе я не выживу и дня…

Кирилл с ласковым сочувствием посмотрел на нее и задумчиво произнес:

— Да, Александр прав, здесь наверняка замешаны не только деньги… вернее, не столько деньги, сколько другое… что-то более важное. Ведь, как ни крути, у Ираклия определенно не могло сложиться такой астрономической суммы, за которой режиссеру не скучно было бы так упорно гоняться… Может, какие-нибудь музейные ценности… краденые, конечно… или документы, совершенно убийственные для режиссера.

Он заметил слезы, заблестевшие у Ольги на глазах, и удрученно воскликнул:

— Только умоляю тебя, Оленька, не плачь! Женские слезы для меня — нож острый… сам готов разреветься.

Он подошел к ней, обнял и крепко прижал к себе.

— Все будет хорошо, вот увидишь, — гладя ее по голове, успокаивал он, — ничего не бойся, теперь я с тобой…