— Мам, уже без двадцати десять! Я рассчитывала, что ты придешь еще до того, как они улягутся спать. Тогда твоя помощь была мне гораздо нужнее.

Но Айрис упорно не воспринимала любые обвинения Софи.

Почти сразу же после того как Софи обнаружила Иззи за поеданием «Китикета», она сделала для себя важное открытие: если трехлетняя девочка решила что-то сделать, она это сделает.

В данном случае Иззи наотрез отказалась снять свое платьице феи даже ради того, чтобы искупаться. А выкупать ее было крайне необходимо. Сначала Софи пыталась прибегнуть к логике и здравому смыслу, пытаясь убедить ребенка снять платье. Когда же вопли Иззи возросли до частоты, грозящей порвать барабанные перепонки, и Софи испробовала весь свой запас уговоров, она в отчаянии обратилась к Белле.

— Что делать? — спросила она Беллу, которая наблюдала за ними с холодным любопытством, прикрыв уши ладонями.

— Пусть купается в платье, — небрежно сказала девочка. Простое, блестящее и эффективное решение.

Через несколько минут Софи удалось отмыть ребенка вместе с платьем в своей ванне, в которую она набухала щедрую порцию пены «Шанель № 5», пытаясь заглушить запах, слишком резкий, чтобы осквернять ее святая святых.

— Она любит все делать по-своему, — заметила Белла, сидевшая на унитазе.

— Я не разрешу ей делать все по-своему, — решительно ответила Софи. — Я многое могу.

— Я пришла бы пораньше, Софи, — говорила ей теперь мать, — просто у Царя Эдипа начался один из его заскоков, поэтому мне пришлось остаться с ним, пока он не успокоился. Мне совсем не хочется выслушивать очередные соседские жалобы.

Софи покачала головой.

— Мам, тебе лучше переехать. Продать свой дом и переехать за город. На эти деньги можно будет купить что-нибудь гораздо больше, и будет уже неважно, что у тебя — собачья версия семейства фон Траппа.

Айрис фыркнула.

— Я никого там не буду знать.

— Здесь ты тоже больше никого не знаешь, — напомнила ей Софи. — Никто ведь не желает приходить к тебе в гости: все боятся заразиться бешенством.

Айрис вздохнула.

— В любом случае, мне хотелось бы жить рядом с тобой, — тоскливо проговорила она. Софи скрыла свое удивление. Ее мать настолько обожала своих собак, что Софи время от времени забывала, что она, по всей видимости, должна также любить и свою дочь.

— Ну, и что ты скажешь по поводу кошачьего корма? — спросила Софи, решив сменить тему, пока они не втянулись в очередной долгий, нудный и никчемный разговор, неизменно заканчивавшийся слезами, о том, какой должна быть хорошая дочь.

Ее мать с минуту обдумывала вопрос.

— Думаю, все будет в порядке, — сказал она. — В «Экспресс» на прошлой неделе была напечатана статья об одной пожилой леди, которая не могла оплатить свои счета за газ. Бедная старушка питалась кошачьим кормом, хотя, когда к ней вломились соседи, они нашли у нее под кроватью несколько тысяч фунтов наличными.

— А почему к ней вломились соседи? — спросила Софи.

— Потому что она умерла, дорогая, — ответила мать, как будто Софи задала глупый вопрос.

— Умерла! — Софи тут же запаниковала, лихорадочно соображая, какой должна быть высшая мера за непредумышленное убийство.

— Ох, да нет же, — быстро сказала Айрис. — Она умерла не от кошачьего корма, а от гипотермии. Она ведь осталась одна на всем белом свете, ее дети бросили ее.

— Слава богу, — облегченно сказала Софи. Мать приподняла брови. — Ты поняла, о чем я. — Софи вздохнула, поджав под себя ноги. И наморщила нос. Диван все еще источал настойчивый запах пряностей. — Дело в том, мам, что я понятия не имею, что мне делать. Я знаю, что они проживут у меня всего одну неделю или две, но на данный момент этот срок кажется мне бесконечным. От меня совершенно никакого толку.

Ее мать полезла в сумку и извлекла из нее книгу. И подпихнула Софи, которая рассчитывала увидеть пособие по воспитанию детей. Как она могла так заблуждаться?