Позволяю любить - Алина Ржевская (2007)

Эта мысленная Аня была особой виртуальной реальностью, в которую Антон погружался все глубже. Он воображал, как она ходит, как ест, что именно может ей нравиться, что она не терпит. Почти реально слышался ее голос. У Ани — потрясающий голос, он отражает малейшие изменения настроения… эмоциональный голос, проникновенный… Как-то ему пришла в голову идея записать этот голос. Но задумка не удалась — Антон не смог найти диктофон.

Аня была идеальной. У нее не было никаких недостатков. Еще бы! Для Катьки она была обожаемой сестричкой, ее подруги не смели сказать об Ане ничего дурного, да и не знали они ничего такого, а для Антона Анна и вовсе превратилась в божество. Соверши она хоть что-нибудь плохое, Антон решил бы, что ее поступок — самый благородный поступок на свете.

Так могло продолжаться бесконечно долго, если бы не случайная встреча.

Антон увидел на улице Аню. С ней шел незнакомый мужчина. Он что-то говорил, она внимательно слушала. Пара прошла совсем близко от него, Анна не заметила Антона — настолько увлечена была рассказом неизвестного говоруна. Антон пристально его рассмотрел. Высокий, худой, с неприятным выражением лица, темно-русые волосы небрежно зачесаны назад. Весь вид его говорил об огромном самолюбовании. Мужчина явно получал удовольствие, причем отнюдь не от того, что Аня его слушает, а от того, что он ей что-то высказывает.

Его прозрачно-водянистые глаза смотрели на Аню, но, кажется, не замечали, что та скучает и затянувшуюся речь не останавливает только лишь из вежливости. Губы мужчины во время разговора двигались, гримасничая и кривляясь, они словно издевались над Аней. А заодно и над Антоном.

Он почувствовал, как в нем нарастает страшное желание наброситься на незнакомца — рыло начистить, гуляш по почкам, отбивные по ребрам… только зубы скрипнули…

…Когда они скрылись из виду, Антон медленно разжал кулаки, что были стиснуты в карманах. Стоял и ничего не слышал, кроме стука собственного сердца. До слез обидно — но плакать нельзя, только девчонки ревут…

Вечером он не хотел идти гулять. Ведь нужно будет поддерживать какие-то глупые разговоры с друзьями, делать вид, что у него все хорошо и жизнь его прекрасна, придется кому-то улыбаться, смеяться над чьими-то глупыми шутками — например, идиота Жеки-Одуванчика. Тот был клоуном в их компании, шутником, заводилой, вечно придумывал розыгрыши, не всегда причем удачные, нередко приводящие даже к неслабым проблемам.

Но Жека не унывал и продолжал в том же духе.

Однажды он переоделся в бабушкину одежду, все как положено — галоши, юбка, кофта… лифчик набил ватой, повязал платок, нацепил очки… Даже клюку где-то раздобыл. Жека ходил в таком виде по улице и приставал к прохожим, выпрашивал милостыню. Когда ему подавали, приговаривал старушечьим голосом: «Дай Бог здоровьечка…» Потом ему это все надоело, и в какой-то момент, когда какая-то сердобольная тетенька протянула ему очередное подаяние, он произнес обычным голосом: «Спасибо! Родина вас не забудет!»

Друзья наблюдали за картиной издали и едва не помирали со смеху. А тетенька выронила от неожиданности свои сумки, из них все посыпалось на тротуар. Женька дал деру, рассерженная тетенька поспешила обрушить на него весь свой запасной фонд горячих ругательств.

Ого! Взрослая тетя, а так неприлично себя вела!

С тех пор все стали называть его — «бабулька божий одуванчик», а после — просто Одуванчиком. Или Одуваном — так короче.

Он, кстати, в тот раз прилично насобирал денег. Они купили себе чипсы и сухарики, хрустели и — продолжали смеяться. Громче всех смеялся сам Жека. Едва, дуралей, не подавился.

А Саня тем временем уговаривал Антона и уговорил — произнес волшебные слова типа «сим-сим, откройся»:

— Мы сейчас у Катюхи собираемся. Там хата свободна.

И Антон пошел — как кролик, которого загипнотизировал удав.