Позволяю любить - Алина Ржевская (2007)

Но однажды утром до слуха Виктора донесся щебет птиц за окном, следом — гудки машин. Знакомые звуки прорезали туман в сознании, а с ними постепенно возвращались и другие, такие знакомые по прежней жизни ощущения — утренняя прохлада, лучи солнца, что проникали через веки и окрашивали мир снаружи в красный цвет.

Виктор открыл глаза и увидел, что лежит, вытянувшись, словно покойник, в струнку, на узкой кровати в ослепительно белой больничной палате.

Стало быть, он не умер.

Виктор начал вспоминать все, что произошло с ним до потери сознания. Все это случилось очень давно, еще по ту сторону мрака…

Кто-то зашевелился рядом, встал. Виктор с трудом повернул голову и увидел медсестру. Она засуетилась, стала поправлять ему капельницу и, велев лежать тихо, побежала за врачом.

Похоже, наступал финал того, что казалось Виктору вечностью. Он попробовал пошевелить пальцами ног. Успешно. Да, ноги он чувствовал, хотя они и были в гипсе. «Значит, ходить буду, — удовлетворенно подумал он. — Хорошо… Не хочется в инвалидном кресле разъезжать по офису…»

Он зажмурился, снова открыл глаза… Стены палаты перестали качаться. Туман в голове то наваливался густо и плотно, то понемногу рассеивался; в нем, словно островки в океане, стали возникать обрывки воспоминаний всего того, что произошло с ним после аварии. Деталей он почти не помнил, а то, что с трудом вспоминалось, являлось смутными неяркими картинками, до странности разорванными и разрозненными. Как он очутился в больнице, кто привез его сюда, он не помнил вовсе.

Но помнились бесконечно долгие ночи, бесчисленные сиделки. И — инъекции, инъекции, инъекции… Стоило хоть чуточку ему прийти в себя, как кто-нибудь тут же являлся и всаживал в него шприц с какой-нибудь очередной болючей дрянью. Эти лекарства не снимали боль окончательно, просто из острой и разящей она превращалась в тупую, ноющую.

Минут через десять дверь приоткрылась. На пороге возникла медсестра, за ней — врач, который сдерживал прорывающегося в палату Юрия. Разумеется, эта попытка закончилась для врача полным фиаско — не было, пожалуй, во всем мире сил, способных остановить старого друга.

— Лика, — слабо сказал Юрию Виктор. Как он ни старался, голос оставался тихим. Сил все еще недоставало.

— Если хочешь, я приведу ее сюда, — предложил смиренно Юрий. — Пусть даже придется тащить ее за волосы.

— Выслушай сначала, болван, — сказал Виктор уже громче: злость придала сил, и прежний командный голос, которого так побаивались его подчиненные, прорезался сквозь слабость. — Я хочу сказать… в общем, чтобы духу ее здесь не было!

— А-а! — протянул Юрий, и голос его выразил крайнюю степень удовлетворения. — Это мы мигом…

— Вам нельзя много разговаривать, — вмешался врач, а потом повернулся к Юрию: — А вы покамест все же выйдите, он еще слишком слаб, его нельзя ни утомлять, ни волновать.

На Юрку эти слова не произвели ни малейшего эффекта. Он остался. Врач сделал попытку вытолкать непослушного посетителя, но тот даже не шелохнулся. Доктор только махнул на него досадливо и занялся осмотром пациента: разглядывал пищащий аппарат, щупал пульс, слушал дыхание.

— Доктор, а кроме подсчета пульса, вас еще чему-нибудь учили? — внезапно спросил Виктор.

Тот озабоченно посмотрел на него.

— Что вы хотите? — спросил врач.

— Много чего. Для начала — какое сегодня число? Сколько я нахожусь здесь?

— Неделю, — сообщил Юрий.

— Сколько еще пробуду? — Виктор попытался сесть, перед глазами все поплыло.

— Рано, рано вам еще вставать, — всполошился доктор, суетливо укладывая его обратно. — Как только вам станет лучше, сразу же выпишем. Уж поверьте, ни одного лишнего дня здесь не пробудете, — успокаивал он Виктора.

Когда в голове немного прояснилось, Виктор ощупал голову. Да, вся в бинтах…

— Когда снимете? — снова спросил Виктор.