Позволяю любить - Алина Ржевская (2007)

Разговор прервал телефонный звонок.

Аня каким-то наитием догадалась, что звонят из больницы, и не стала брать трубку. Но вместо нее ответил милиционер.

— Это вам, из больницы, — сказал он Ане с глупым лицом, смутился, но тут же вспомнил: — Ах да, вы же врач!

Аня взяла телефон.

— Да… Нет, сейчас не могу… Пусть оперирует кто хочет! У меня семейные проблемы… Меня это не волнует…

Она бросила трубку, выдернула из розетки шнур стационарного телефона — натолкнулась на изумленный взгляд милиционера.

— Вы что же, тоже хотите, чтобы я бросила сестру здесь одну и помчалась спасать того подонка, который ее изнасиловал? — злобно прошипела она.

— А… Так это, выходит, насчет него звонили? Вы в той больнице работаете? Ого… — Милиционер почувствовал, как у него вдруг взмокла спина.

— Уходите! — сказала Аня. — Мы не будем подавать заявление.

— Но…

— Никаких «но»! Катя вашим экспертам и близко к себе подойти не позволит! — взорвалась Аня. — Вы сами видели, что с ней было, когда вокруг нее врачи толпились?

— Да-да. Извините… — Милиционер весь так и сжался, будто боялся, что и его, как того фельдшера, она сейчас ударит, попятился к выходу, но, увидев изуродованную дверь, все же остановился. — Я сейчас пришлю кого-нибудь, чтобы вам дверь поставили на место.

— Спасибо, — бесцветно отозвалась она.

Из комнаты доносились звуки, похожие на стоны.

— А это еще кто там? — внезапно спросил он.

— Никого. Там только Катя, — сказала Аня, взглянув на него с укором.

Милиционер (Аня так и не узнала ни его фамилии, ни должности; должно быть, здешний участковый, которого, она слышала, только недавно назначили) вдруг почувствовал себя виноватым, будто это он и есть тот самый отвратительный преступник.

— Извините, — еще раз повторил он. — Если все-таки надумаете, приходите в отделение, напишете заявление. Без этого мы не сможем открыть дело.

— Не надо ее мучить, — грубо оборвала она его предложение.

— Ну, как знаете…

Аня нетерпеливо дожидалась, когда же милиционер наконец уйдет. А тот все еще медлил, шарил по карманам, вынул блокнот, записал что-то.

— Вот мой номер телефона, — сказал он, протягивая оторванный листок. — Звоните…

И вновь медлил, не уходил.

Аня, так и не дождавшись, сама развернулась и ушла в комнату, бросив его у сломанной двери. Милиционер постоял немного, рассеянно рассматривая собственное отражение в зеркале возле двери — худой, высокий, нескладный, переминается с ноги на ногу, не знает, что сказать… А что скажешь? Их вызвали, когда уже все случилось. Что соседи-то делали, когда девчонку насиловали? Сидели небось, забившись в свои норы! Зато когда милиция подъехала, все сразу повыскакивали — всем же любопытно на чужое горе поглазеть! А заодно и посетовать на плохую и нерасторопную работу органов…

Не разгонишь их ничем! Но теперь пусть не врут, что ничего не слышали. Девчонка вон какая горластая, только что так кричала, что, дай Боже, мертвого разбудит…

* * *

Аня тихо вошла в комнату, где лежала Катя.

Сестра быстро вытерла слезы и, хлюпая носом, попросила:

— Не говори ничего маме.

— Не скажу, — пообещала Аня, взяв ее за руку.

А Катя пальцы ее сжала крепко-крепко.

— Он разбился насмерть? — спросила, помолчав, Катя. В ее глазах стыл ужас.

— Нет, — ответила Аня сквозь зубы. — Его увезли в больницу.

— Туда, где ты работаешь?

— Да.

— Тебя сейчас вызовут на работу?

— Уже позвонили…

— Не уходи, — еле слышно сказала Катя.

— Не уйду.

Аня прилегла рядом с сестрой, обняла ее.

Виктор

Первой по ту сторону мрака появилась боль. Долгое время только она одна и существовала.