Позволяю любить - Алина Ржевская (2007)

— Да, — подтвердила Аня. — Родители Коли уже дали письменное согласие на операцию. Они осознают весь риск, но без операции мальчишка обречен.

Тяжелым движением главврач отбросил снимки в сторону, уселся за стол и долго молчал. Пальцы его нервно выбивали по столу монотонную дробь.

— Что ж, так и быть, я даю добро, — сказал он наконец. — Как собираетесь готовить? Пациента лихорадит, пульс частит, обильная мокрота.

— Пока буду лечить терапевтически. Пусть полежит немного в больнице, будем вводить антибиотики прямо в гнойную полость легкого.

— А про анестезию что скажете? — продолжал допытываться Артур Маратович.

Самый тяжелый вопрос. Аня прижала пальцы к вискам, на несколько секунд прикрыла глаза.

— Годится только местная. Коля не переносит ни одного средства для общего обезболивания. Можно использовать нейролептаналгезию.

Разговор был прерван резким стуком в дверь.

— Артур Маратович, — решительно произнесла вошедшая медсестра, — я больше не могу так работать. Очень хорошо, что здесь Анна Сергеевна.

— У вас что же, опять конфликт с ней? — рассеянно поинтересовался Артур Маратович. Было видно, что мысли его блуждают на порядочном отдалении от зоны житейских разборок.

Аня, однако, вся подобралась.

— Да нет, это у нее, похоже, конфликт со мной, — возмущенно заговорила медсестра. — Кто дал ей право оскорблять меня в присутствии пациентов? Сегодня она выгнала меня из перевязочной!

Главврач недовольно повернулся к Ане.

— Что там у вас опять случилось? — ворчливо спросил он.

— Я отношусь к своим пациентам бережно и уважительно, — начала Аня. — А медсестра Степанова между тем позволяет себе относиться к ним грубо — она попросту кричит на больных. Вот я и сделала ей замечание, — твердо продолжила Аня. — Замечание, как мне представляется, заслуженное и правильное. Не нравится — пусть работает в другом месте. Здесь больные люди, однако она им беспрестанно заявляет: «Терпите! Подумаешь, больно…» — нежности, дескать, развели… Что это, Артур Маратович? Я считаю, Степанова таким образом расписывается в своем неумении выполнять необходимые процедуры и, значит, в своей слабой профессиональной подготовке. Раз так, пусть тренируется на лабораторных крысах. Но не на пациентах!

Последние слова Аня сказала, повернувшись к медсестре.

— Но пациент был истеричен, я же не виновата, что у него повышенная чувствительность, — категорично заявила та.

— Вовсе нет, — хладнокровно возразила Аня. — Проблемы не у него — у вас. Когда я вводила в абсцесс легкого раствор антибиотика шестилетней Оленьке, она сидела спокойно, разговаривала и даже улыбалась. На следующий день она уже не боялась идти в перевязочную, без слез и страха усаживалась на очередную пункцию. А потом… Что вы там с ней вытворяли за время выходных, я, к счастью, не знаю, однако ребенка почему-то спешно забрали родители — девочка отказывается подходить к больнице на пушечный выстрел, буквально заходится в истерике!.. — Аня судорожно перевела дыхание. — Короче, сейчас, в присутствии Артура Маратовича, я категорически требую, чтобы вы даже не приближались к моим пациентам!

— Все-все-все, — примиряюще вмешался главврач, — успокоились, инцидент исчерпан. Степанова, вы слышали? Постарайтесь работать без скандалов и, кстати, пока ассистируйте-ка другим врачам. А Анна Сергеевна пусть сама найдет себе подходящего помощника. Не так ли, Анна Сергеевна?

— Найду, — быстро ответила она. — Поставьте в мою смену Илясову, она с детьми хорошо ладит.

Степанова вскочила и выбежала из кабинета, хлопнув дверью.

— Спасибо за поддержку, — поблагодарила Аня начальника.

— А что там с вашей пациенткой Оленькой? — засуетился Артур Маратович. — Почему я ничего не знаю? Ее так и выписали с абсцессом легкого?

— Я перевела ее на дневной стационар, — пояснила Аня.

— Разве абсцесс можно вылечить дома? — засомневался тот. — Не рискуете, Анна Сергеевна?