Прощальный поцелуй - Тасмина Перри (2016)

В какой-то момент, когда Доминик взял ее за руку, переходя улицу, она резко высвободилась, чтобы почесать ногу, – и не из-за нестерпимого зуда, а потому, что боялась, что он отпустит ее первым. Она неоднократно вспоминала тот момент и подозревала, что именно это стало поворотным пунктом в их еще не сформировавшихся отношениях. Если бы она тогда не вырвала руку, вечер, как она смела надеяться, мог бы закончиться поцелуем в каком-нибудь темном и душном уголке Лондона. Однако вместо этого у них начался период удобной и несколько воинственной дружбы, что позволило Роз представить, каково это – иметь очень умного и уверенного в себе брата. Она пыталась не обращать внимания на головокружение, которое испытывала всякий раз, когда в доме в Примроуз-Хилл звонил телефон, или на то, как у нее екало сердце, когда он улыбался ей. Но она вполне трезво оценивала ситуацию и понимала, что они с Домиником Блейком играют в разных лигах и что, даже если когда-нибудь после выпивки у них произойдет что-то романтическое, это будет лишь порыв, приятное разнообразие, не стоящего того, чтобы потом убиваться. А Доминик увлечется более экзотической и красивой женщиной. Нет, пусть уж лучше будет так, как есть. Лучше им оставаться друзьями.

– Тут ни на ком нет платьев для коктейлей, – шепнула она ему в холле, заглянув в гостиную.

– За исключением меня: оно у меня под костюмом, – рассеянно произнес Доминик, беря у официанта бокал шампанского.

– Мне не до шуток. Я чувствую себя одетой не к месту, – прошипела она, жалея, что не надела что-нибудь попроще, чем платье Сэм от Харди Эмис.

Его внимание снова полностью переключилось на нее.

– Ты выглядишь великолепно.

Приобняв Роз за талию, он ввел ее в просторную и стильную гостиную, где находилось человек десять. Они пили вино и громко разговаривали. На проигрывателе, стоявшем в углу, крутилась пластинка с какой-то современной джазовой композицией, а между гостями сновал официант с бутылкой «Поля Роже»[24], завернутой в белоснежную салфетку, и подливал всем в бокалы.

– Прошу внимания! – крикнул Джонатон, перекрывая голоса. – Ну, Дома вы все знаете, с ним все понятно, а это Розамунда. Прошу любить и жаловать.

– Мне нравятся эти картины, – сказала Розамунда, указывая на броские графические рисунки на стене.

– Рой Лихтенштейн, – не вдаваясь в объяснения, сказал Джонатон. – Большинство людей это ненавидит. Моя мать грозится отправить его на свалку каждый раз, когда он попадается ей на глаза. А мне очень нравится нью-йоркский поп-арт. Время покажет, права ли моя мать, или же я сделал выгодную инвестицию на будущее.

К ним подошла сексапильная брюнетка в узкой юбке и джемпере, обтягивающем все изгибы ее фигуры. Рядом с ней Роз чувствовала себя безвкусным кричащим рождественским украшением.

– Так вы и есть та самая Розамунда? – спросила брюнетка слегка осипшим голосом, который очень подходил к ее внешности. – Какое чудное имя! Где ты ее нашел, Доминик?

– На улице, выкрикивающей обличительные лозунги, – с улыбкой ответил он. – Розамунда, это Клара Барретт, моя старинная приятельница со времен… Где мы с тобой познакомились, Клар?

– Разумеется, на дне рождения Банти Виллоуби, когда ему исполнился двадцать один год. Ты, конечно, тоже не можешь забыть ту ночь?

Джонатон увел Доминика, чтобы похвастаться недавно приобретенными произведениями искусства, а Клара продолжила расспрашивать Роз.

– Итак, как давно вы встречаетесь с Домиником?

– Он мне просто друг. Я работаю в «Капитале».

– Ого! Умненькая девочка.

Роз заставила себя улыбнуться.

– Теперь я что-то припоминаю, – продолжала тем временем Клара. – Так это вы пишете все эти дискуссионные заумные статьи?

– Меня взяли для того, чтобы я представляла в журнале альтернативную точку зрения, так что да, это пишу я. Доминику нравится называть меня своим главным оппонентом.