– В свой первый приезд, когда я провожала его в экспедицию и когда была сделана эта фотография, я была на самом краю. Но потом я вернулась туда, – сказала она, и голос ее дрогнул – очевидно, воспоминания унесли ее в прошлое. – Доминик пропал через две недели после того, как мы с ним простились. Вначале он через местных индейцев передавал сообщения в Кутуба, к тому же у него была рация, чтобы поддерживать контакт с Мигелем, проводником экспедиции, который находился там же. Но через десять дней связь оборвалась. Мигель послал в джунгли группу на поиски Дома, однако его и след простыл.

Она глотнула чаю из чашки и продолжила рассказ:

– На тот момент я даже не успела вернуться в Лондон. Сообщение от Мигеля о случившемся я получила в номере отеля в Лиме, когда уже собиралась ехать в аэропорт. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что я должна немедленно возвращаться в Кутуба и начинать искать его. Я наняла людей, это был даже не отряд, а, скорее, небольшая армия, и я искала его вместе с ними.

– Как все это происходило? – спросила Эбби, пытаясь представить себе эту картину.

– Это был сущий ад, – сказала Розамунда, и глаза ее заблестели. – Я имею в виду не только моральные мучения, но и физические трудности. Громадные москиты, жалящие тебя сутки напролет, разные насекомые-паразиты, старающиеся проникнуть тебе под кожу, тучи мух, которые непрерывно лезут тебе в глаза, привлеченные влагой. Дорог или хотя бы троп, в нашем понимании этого слова, там нет, так что путь себе приходилось прорубать с помощью мачете. В тех местах очень высокая влажность, так что не было никаких шансов залечить кровавые волдыри на руках и ногах. Но ты, с трудом переставляя ноги, шаг за шагом продвигаешься вперед, утопая в грязи, обдирая руки об острые края листьев и шипы, видя только то, что находится не дальше чем в двух шагах от тебя, и при этом надеясь, что можешь найти что-то, какой-то ответ, даже если ответ этот будет страшным.

Эбби смотрела на пожилую женщину со страхом и благоговением, думая о том, смогла бы она сама совершить нечто подобное ради Ника. Да, сейчас она даже не отвечает на его звонки, не говоря уже о том, что вообще не видит возможности восстановить их отношения. Розамунда описывала невероятные вещи, на которые способны люди ради любви. И все же ее усилия ни к чему не привели.

Эбби переполняли эмоции.

– Так что же, по-вашему, могло с ним случиться? – мягко спросила она.

– Самый очевидный и лежащий на поверхности ответ – его каноэ перевернулось. Для него, путешествующего в одиночку, это имело бы фатальные последствия: он лишался еды и всего снаряжения. Он мог потерять обувь. Звучит несерьезно, но последствия этого могли быть убийственными. Он мог заболеть, мог потерять рассудок, мог заблудиться. Трудно представить, насколько огромен и непроходим этот девственный лес, если вы там не побывали. А еще его могло убить одно из местных племен.

– Но зачем им убивать его?

– Возможно, потому, что он чем-то обидел их, как-то неправильно повел себя, кто знает? – Розамунда вздохнула. – Он взял с собой много разных подарков, потому что знал о такой опасности, но, может быть, этого было недостаточно.

– А вдруг он не умер? Вдруг выжил? – предположила Эбби, которой мучительно хотелось как-то подбодрить эту женщину.

Розамунда Бейли посмотрела на нее. В ее карих глазах были нежность и печаль.

– Он погиб, – сказала Роз таким слабым и ломким голосом, что Эбби едва расслышала ее. – Потому что в противном случае это означало бы, что он не вернулся ко мне, а мы слишком любили друг друга, чтобы я могла позволить себе принять такую версию.

Эбби, чувствуя себя неловко, заерзала на стуле, после чего в комнате повисло тягостное молчание.