Опасная любовь - Николай Новиков (1995)

— А ты сам подумай, Мезенцев, на кой хрен мне искать то, что уже найдено? Это ведь ты убил свою жену. Допускаю, что не собирался этого делать, случайно вышло, в состоянии, так сказать, аффекта, но — убил. А теперь, чтобы запутать следствие, пытаешься обвинить нас в некомпетентности, в том, что не желаем искать настоящего убийцу. Но ведь это — чушь собачья, и ты прекрасно понимаешь это. Думаешь, твоя мать, большая демократическая начальница, поднимет в газетах шум, и дело замнут? И не надейся, перед законом все равны.

— Но я не убивал!

— А я говорю — убивал. И свидетели подтверждают. И мотивировка предельно ясна.

— У вас нет никаких доказательств! Где нож, которым совершено убийство? Где мои отпечатки на нем?

— Об этом ты нам еще расскажешь. Куда выбросил нож, зачем вообще носил его в кармане. Надеюсь, мы найдем его, и отпечатки там будут — твои. Ну что, сам расскажешь, или по-другому будем давать показания?

— Давай, капитан, попробуй по-другому, — с ненавистью сказал Сергей. — А я посмотрю, что у тебя получится.

— Значит, не хочешь колоться?

— А ты докажи, что я виновен.

— Сучонок! Убил женщину и думаешь уйти от ответственности? Мать большая шишка, тронуть тебя нельзя? Да, не стану скрывать, в такой ситуации я не могу действовать, как требуют обстоятельства. Не могу, хай подымется, мне это ни к чему. Погано мы перестроились, до сих пор щенки, которые жизни ни хрена не знают, делают, что хотят, и думают, им это дозволено! Да я бы таких, как ты, — своими руками душил бы! Гаденышей! Но ты не думай, что я стану бить тебя или пытать электрическим током. У меня и другие возможности есть. Через пару-тройку дней ты сам попросишься ко мне, чтобы все рассказать. Понял?!

— Я уже все рассказал.

— Не все, Мезенцев, далеко не все. — Савельев нервозно перелистал бумаги в папке с делом об убийстве Ларисы Козловой. Потом резко захлопнул папку, злобно посмотрел на Сергея. — Но можешь не сомневаться, скоро, очень скоро я узнаю все. Но и ты запомни, что снисхождения не будет. — Он грохнул кулаком по столу и заорал: — Увести арестованного!

Шагая по мрачным, грязным коридорам с руками за спиной, Сергей думал о Наташе. Как близко было его счастье, совсем рядом, да только мало, опять до обидного мало. Как будто кто-то всемогущий жестоко дразнит его: покажет и отнимет. За что такие муки? И ей тоже… Любимая, родная девчонка, хрупкая, беззащитная, неужели ты снова останешься одна в этом страшном городе?

Он стиснул зубы, пытаясь сдержать слезы. Не себя, а ее было мучительно жалко…

46

Услышав по телефону короткое «да», Петр Яковлевич Нигилист сдержанно кивнул, соглашаясь со сказанным, и положил трубку. Минут пять он сидел, не двигаясь, молча разглядывая свои короткие, толстые пальцы, поросшие с тыльной стороны густыми рыжими волосами.

Воздух сгустился в служебном кабинете коммерческого директора концерна «Сингапур».

«Да» означало то, что Олег Ратковский умер. Человек, который почти три года неизменно был рядом с Нигилистом, который оказался не только умелым и опытным телохранителем, но и преданным другом, ушел из жизни.

Петр Яковлевич машинально ослабил узел галстука, подошел к бару, за зеркальной дверцей которого стояла початая бутылка водки, наполнил прозрачной жидкостью рюмку и поднял ее до уровня глаз, повернувшись к окну. То ли рассматривал водку на свет, то ли прислушивался к биению собственного сердца.

— Прости, Олег, — прошептал он и горестно вздохнул. — Ты был хорошим человеком, но слишком много знал. Так много, что мог бы управлять мной, как моим автомобилем. Нельзя было допустить даже вероятности этого. Нигилистом никто и никогда не управлял. Поэтому так получилось. Надеюсь, ты и там, — он бросил короткий взгляд на низкое, серое небо над Москвой, — будешь отличным телохранителем.