Верь мне и жди - Ольга Тартынская (2009)

Я слушала ее с возрастающим изумлением. Опять ощутила смутную тревогу. Осмелилась возразить:

— Но я люблю его…

— Люби. Что тебе мешает любить мужа и при этом быть собой, сохранять свое «я»? Даже если придется уйти, что помешает тебе его любить? Не можешь без него? А почему? Потому что своего содержания не осталось. Ты Колю сделала смыслом существования, а ведь он не Бог. Зачем же на него такой груз вешать? Мне кажется, займись ты делом, тебе стало бы легче.

— Коля запретил мне работать, — уныло ответила я.

Марина пожала плечами:

— Можно и дома заниматься делом, если не зацикливаться на муже. В конце концов, вести насыщенную жизнь, ходить на концерты и в театр, ездить куда-нибудь. За границу, например. Ты была в Париже?

— Нет, — вздохнула я.

— Вот видишь. Начни жить полноценно и не будешь так нуждаться в его постоянном присутствии. Сдается мне, что и Коле станет много легче.

— А как же быть с этим? — махнула я рукой в сторону давно умолкнувшего проигрывателя.

Марина задумалась, видимо, примеряя ситуацию на себя.

— Да, это больно. Но рубить сплеча не следует. Формально ты ничего не знаешь, так ведь?

Я кивнула.

— Значит, он не считает свое увлечение достаточной причиной для разрыва ваших отношений. Надо подождать. Да не сложа руки, а что-то делая!

— Она талантлива, молода, красива, а я что? — плаксиво пробормотала я.

Марина рассердилась:

— Вот опять! Самоуничижение, вечная русская подлость! Ты даже не подозреваешь, как ты прекрасна, как нежна твоя душа, как притягательна ты для мужчин! Нет, Николай не дурак, он тебя увидел, понял — честь ему и хвала! Только вот сохранить тебя не озадачился, это их вечная ошибка. Но ты помоги ему сама.

Марина так разгорячилась, что я с тревогой смотрела на нее и ждала чего-то выходящего за рамки моего понимания. Она вскочила, и я напряглась всем существом. Марина открыла стенной шкаф и достала с верхней полки… скрипку.

— Вот, слушай.

Приладив инструмент к щеке, она заиграла. Не знаю, вино ли тому причиной, моя экзальтированность или невероятный талант Марины, но ее музыка потрясла меня до слез, подняла куда-то в горние выси, приблизила к Богу. Я забыла обо всем, слушая скрипку, поющую о вечном, прекрасном, мучительно-сладком…

— А теперь отправимся доказывать свою женскую состоятельность! — заявила Марина, пряча скрипку в футляр.

Меня удивил резкий переход от поэзии к прозе, я еще не вернулась из горних сфер.

— Что это? Что ты играла? — спросила я с трепетом.

Марина улыбнулась:

— Импровизация. Я играла твою тему, как это себе представляю. Если хочешь, образ твоей души.

Я смотрела на нее в ошеломлении.

— Ты можешь сочинять музыку и не делаешь этого?!

— Ну почему же, — возразила Марина, роясь в чемодане. — Сочиняю для себя, а кому еще может быть интересно? Мне нравится импровизировать, но я ничего не записываю. — Добыв из чемодана легкое платье, она критически осмотрела его и продолжила: — Скрипка у меня как дневник. Грустно — играю, весело — тоже. Надо подумать — тоже берусь за скрипку, так лучше думается. А почему ты сидишь? — прервала она себя. — Собирайся — почти девять.

— Мы куда-то идем? — удивилась я.

— Нас ждут на набережной в кафе. А если и не ждут, мы не для того приехали, чтобы дома сидеть.

Когда, собравшись и наведя красоту, мы выходили из дома, Марина сказала как бы между прочим:

— Квартирку эту мне он подарил. Еще тогда, десять лет назад…