Верь мне и жди - Ольга Тартынская (2009)

Я оторопела слегка и не сразу нашлась что ответить. Даже мелькнула мысль: а почему бы не съездить? Однако все же ответила отказом.

— У меня ремонт и переезд, сроки поджимают.

Выставка, которую мы пришли смотреть, меня поразила до глубины души. Выставлялись непрофессиональные художники-примитивисты. Вся соль и оригинальность затеи заключалась в том, что эти доморощенные гении переписали классические полотна. «Девочка с персиком», «Не ждали», «Боярыня Морозова» и прочие шедевры были перерисованы заново, герои одеты в другие одежды. Использовались другие цвета, иные ракурсы. Я смотрела на это торжество посредственности и удивлялась: кому и зачем это было нужно? Марина, как мне показалось, чувствовала неловкость оттого, что привела меня сюда.

— Вы уж простите, — винилась она, когда мы возвращались назад, — думала, что-нибудь стоящее, вся Москва ломится…

Мы посетовали на положение в искусстве, где тон задает посредственность. Это касается и литературы, и кино, и театра — всех видов искусств. Использование накопленного в веках, паразитизм на гениях, вторичность, третичность содержания, дешевый эпатаж в форме… Оригинальность выражается только в шокировании бедных читателей и зрителей натуралистическими картинами и темами, на которые в нормальном обществе говорить не принято. Низведение искусства до порнографии или анекдота.

Марина говорила горячо, как о наболевшем. Я подумала, не в твой ли огород камешек? Рискнула спросить:

— Скажите, а то, что делает Николай, с вашей точки зрения, это искусство?

Марина несколько смутилась:

— Ну, насколько эстраду возможно отнести к искусству…

Мне показалось, что я попала в цель. Вся пылкая речь скрипачки была направлена против тебя. Но зачем? Она прекрасно знала, что меня не переубедить.

Марина предложила посидеть в летнем кафе, и мы устроились под зонтиком на легких пластиковых стульях. Я ограничилась минералкой без газа, которая оказалась приятно холодной. На уме у меня вертелся коварный вопрос, и всеми силами я гнала его от себя. Я хотела выведать у Марины что-нибудь о женщинах, которые окружают тебя, а может, пролить свет на ее отношение к тебе.

— Скажите, Марина, — начала было я, — Коля как мужчина…

Моя собеседница оказалась весьма чуткой особой. Она хмыкнула непонятно и произнесла:

— Николай бесспорно харизматичный мужчина.

Это я знала и без нее. Ухмылка Марины мне не понравилась, и я замолчала. Зато она не молчала:

— Вас не должно это беспокоить: вы ведь вне конкуренции. Николай — публичный человек, он не может принадлежать кому-то одному. Что поделать, это законы шоу-бизнеса!

Утешила… Я понимала, что она права, но легче от этого не становилось. Да, мне следовало принять все как есть, но меня будто кто-то подзуживал: «Узнай! Узнай больше, дознайся до истины!» Казалось, если я все буду знать о твоих женщинах, мне сделается легче. Врага надо знать в лицо.

Марина с видимым сочувствием смотрела на меня, и это раздражало.

— А вам он нравится? — спросила я в лоб.

Марина опустила глаза и ответила не сразу, что еще более расшевелило мои подозрения.

— Да, он мне нравится.

Однако ответ отчего-то показался мне неубедительным. В особенности его продолжение:

— Он не может не нравиться.

Я поднялась из-за столика и направилась в сторону дома. Марина последовала за мной. Я попрощалась с ней у метро, давая понять, что провожать меня не надо. Марина стояла в недоумении и смотрела мне вслед.

Вернувшись домой, я чуть не завыла от тоски: еще целый месяц! Целый месяц без тебя, без ласковых рук твоих, печальных глаз и лукавой улыбки… Без поцелуев твоих, от которых меня уносит куда-то, без сильных объятий, без твоего трепетного дыхания…