Любовный пасьянс - Елена Озерова (1997)

Такая безнадежность сквозила в этой строчке — безнадежность, которую Алена чувствовала не только всей душой, а каждой клеточкой своего тела…

Следующая песня на кассете была еще печальнее: тоже о любви и вынужденном расставании. Но до следующей песни на этот раз дело не дошло. В дверь позвонили — резко и настойчиво. Один раз, другой, третий… Пришедший держал палец на кнопке звонка до тех пор, пока Алена не дотащилась до прихожей и не справилась с замками.

— Что с тобой? — Иван стремительно шагнул через порог и схватил Алену за плечи. — В редакции говорят, что ты больна. Звоню домой — второй день никто не берет трубку. Телефон не исправен?

— Исправен, — бесцветно сказала Алена.

Иван внимательно посмотрел на нее:

— Ты действительно больна? Видок у тебя…

Он запнулся на полуслове и покачал головой.

Алена высвободилась из его рук и равнодушно бросила:

— Так… Не больна и не здорова.

Она повернулась к Ивану спиной и прошла обратно в комнату. Там Алена снова забралась на диван и затихла, уставившись в пространство перед собой. Иван, не дожидаясь приглашения, последовал за Аленой.

Картина, представшая его глазам, напоминала поле битвы после жестокого сражения. Сквозь наполовину отдернутые шторы пробивалось достаточно света, чтобы разглядеть хлопья пыли, перекатывающиеся по линолеуму, книги, вытащенные с полки и сваленные как попало в углу, кучи тряпок, развешанные на стульях… И посреди всего этого безобразия на смятой неубранной постели сидела маленькая женщина с огромными темными глазами, в которых застыла тоска…

Иван тихонько присел на краешек дивана:

— Что стряслось?

Алена не ответила. Впрочем, Иван и так понял, что дело серьезное. Иначе как могла аккуратистка Алена просуществовать хотя бы час посреди такого беспорядка? Он немного помолчал, потом сказал ласково и настойчиво:

— Леночка, пожалуйста, расскажи мне, что произошло. Может быть, все не так уж и страшно? Может быть, мы вместе что-нибудь придумаем? Знаешь, одна голова хорошо…

— Ничего тут не придумаешь, — Алена говорила тихо и как будто спокойно, — и ничего не поделаешь. Ничего.

Взгляд, обращенный на Ивана, казалось, уделял ему не больше и не меньше внимания, чем стене или потолку. В выражении ее лица было что-то неестественное.

И вдруг до Ивана дошло — Алена рассталась со своим любовником, вот в чем дело! Вероятно, он наконец сделал окончательный выбор между ней и женой. И выбор этот оказался не в пользу Алены. Бедная девочка! Если бы у нее еще оставались сомнения, надежды, она металась бы, не находила себе места, но, конечно, не выглядела бы так, как сейчас!

Как ни странно, ни ревности, ни мук оскорбленного самолюбия Иван не почувствовал. Словно перед ним была не женщина, на которой он когда-то хотел жениться, не женщина, страдающая из-за другого мужчины, а ребенок, которого несправедливо и жестоко обидели. Ревности не было, а была злость на обидчика и на судьбу, которая заставила Алену так мучиться. Он пододвинулся поближе и осторожно дотронулся до ее руки:

— Леночка…

Она судорожно всхлипнула и вдруг припала к нему, уткнулась лицом в грудь и разрыдалась. Он обнял ее худенькие плечи, как обнял бы плачущего ребенка:

— Ну что ты, что ты, все пройдет, все образуется… — бормотал Иван, гладя Алену по волосам, — все пройдет, все будет хорошо, все будет хорошо…

Слова не имели значения, он готов был пообещать ей что угодно, лишь бы она так не плакала. Хотя… Пусть плачет, держать страдание в себе еще хуже. А так — может быть, выплачется…

Постепенно рыдания стали тише, тише, и наконец Алена всхлипнула в последний раз и подняла мокрое лицо со вспухшими и покрасневшими от слез глазами:

— Извини…

— Не за что, — Иван ласково улыбнулся. — Тебе стало хоть чуть-чуть полегче?

— Чуть-чуть.