Лабиринты судьбы - Марина Преображенская (1996)

— Бриллианты, — спокойно повторил Леша. — Когда их сняли с поезда и отвели в участок, естественно, драгоценностей при них не обнаружили. Да, собственно, их никто и не искал.

Зато когда Куцый пришел на вокзал встречать Папаню и не встретил, как ты знаешь…

— Вот это да! — выдохнула я.

— Что? — остановился Леша.

— Нет, ничего. Продолжай, — попросила я, обмахивая лицо носовым платком. Мне почему-то стало неимоверно жарко.

Леша подошел к окну, раздвинул шторы и открыл форточку.

— Он обыскал их купе и нашел там вот что.

Я с замиранием сердца посмотрела на раскрытую ладонь Алексея. Там лежала моя серьга. Тусклым серебром поблескивало тоненькое колечко, и я… рассмеялась.

— Теперь я тоже готов с тобой посмеяться. Но в тот день, когда Куцый смотрел на нас с тобой, разговаривающих на перроне, он решил, что мы что-то делим.

— Да, — подумав, ответила я. — Мы действительно беседовали не совсем спокойно.

— У тебя в ухе была одна сережка, и я хотел тебе об этом сказать еще утром, но все как-то было не до того.

— Видимо, она выпала, когда я налетела на них, подозревая, что тебя убили. Мы же там с Рашем знаешь, как сцепились, — объяснила я.

— Ира, я все понимаю… Сейчас! Но тогда Куцый ничего мне не рассказал. Он ничего, собственно, и не знал. Ведь купе-то он обыскал уже после того, как мы расстались.

Он приехал ко мне на квартиру спустя два дня с двумя лбами и потребовал камешки. Естественно, я ничего не понял, но меня удивило то, что он так просто вычислил мою хату.

— А как он это сделал? — спросила я, наблюдая за живой мимикой Леши.

— Как? — Он вскинул веки и сверкнул густой синью внимательных глаз. — Куцый показал мне обрывок листочка, на котором я написал тебе свой телефон. И я, — Леша замешкался, — я поторопился с выводом. Я слишком поторопился с выводом!

Леша умолк и снова поднялся со стула. Он подошел ко мне и встал передо мной на корточки.

— Куцый был абсолютно уверен в том, что камешки у меня. Понимаешь?

— Нет, — помотала я головой.

— Он попытался взять меня на пушку. Понимаешь? — повторил Леша и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Все было представлено так, будто ты свалила на меня похищение этих драгоценностей… О бриллиантах я не думал. Я знал, что ни у тебя, ни у меня их нет. Ты просто не могла быть сообщницей Папани и Раша. А если бы бриллианты попали к тебе в руки случайно, ты не сумела бы это скрыть. — Он задумался, словно прислушиваясь к себе. Прикрыл глаза. Желваки забегали по его лицу, но разом все это прекратилось, и он снова спокойно посмотрел на меня.

— Я разозлился, подумав, что тебя припугнули, и ты тут же меня сдала.

— Леша! Я никому не давала твой телефон! Ни-ко-му!

— Я знаю. Я вчера, уже после твоего звонка, разговаривал с Куцым. Он сказал мне, что бумажку с номером моего телефона подобрал на перроне. Ира…

Я вопросительно подняла на него глаза.

— Скажи мне, зачем ты его выбросила?

— Я разозлилась на тебя.

— За что? — удивился Леша и нежным касанием убрал с моего лба челку.

— Не знаю, — сдвинула я брови к переносице и тут же добавила: — Наверное, я тебя приревновала.

— А как же ты смогла позвонить мне?

— Твой номер сам по себе отпечатался в памяти.

— Глупышка… — Он держал мою голову в своих больших и теплых ладонях как раз напротив своего лица.

Аромат его одеколона обволакивал, опьянял, и у меня начала кружиться голова. Я легким поворотом освободилась и подошла к тарелке с фруктами.

— Можно? — Я взяла банан и стала снимать с него желтую с коричневыми вкраплениями кожицу.

— Ты изумительная женщина, — сказал Леша, приставив указательный палец к едва заметной ямочке на щеке.

Я вспыхнула:

— С чего ты взял?

— Судя по тому, как ты обращаешься с бананом!