Рожденная заново - Мари Фишер (1994)

Она сделала себе лицензию, дающую право деятельности в качестве независимого торгового агента-представителя. Это означало для нее более высокие расходы, большую степень риска и гораздо больше ответственности, но с другой стороны, это было выгодное дело, если конечно, повезет. Теперь Юлии нужна была своя машина, и она выкупила у фирмы подержанную. Теперь Юлия могла уже не считать деньги, выделяемые фирмой на определенный километраж, а только вести расчеты с финансовым ведомством. Она арендовала в Мюнхене небольшое бюро и наняла секретаршу, Хайди Ламм, которая была примерно ее возраста. Основанием для этого вида деятельности служил договор с «Про Фобис» который гарантировал Юлии исключительное право распространения продукции фирмы в Баварии и Швейцарии. Но на этом Юлия не остановилась. Она занялась продажей аксессуаров одной итальянской фирмы производителя и трикотажных изделий из Англии.

Хайди Ламм была не новичок в своей работе: у нее за спиной была стремительная карьера манекенщицы, которой восхищались в Лондоне, Нью-Йорке и Париже и чьи фотографии украшали обложки журналов и первые полосы газет. Ей было двадцать лет, когда она познакомилась с предпринимателем по имени Беренд фон Бласков, который вскоре и женился на ней.

— Я оставила свою профессию без всяких сомнений, — обычно говорила она. — Это была большая ошибка с моей стороны. Но как я могла предвидеть все, что случилось позже. Я была убеждена, что теперь обо мне позаботятся.

Хайди вызывала у Юлии восхищение своими способностями: она умела сочетать интересы семьи и профессиональной работы. Юлии казалось, что она бы так не смогла.

Хайди быстро родила троих детей, одного за другим, старшему было пять лет, когда она начала работать у Юлии. Хайди считала, что ее брак сложился счастливо. Беренд баловал и ее, и детей, и она воспринимала это как само собой разумеющееся. До того воскресного утра, когда дети были у бабушки, Беренд сообщил ей что их благополучие закончилось. В последние годы его фирма приносила все больше и больше убытков. Он никогда не говорил жене об этом, надеясь, что сможет все исправить. Он не захотел менять образ жизни и вводить какие-то ограничения в расходы. Вместо этого он начал принимать участие в рискованных спекулятивных сделках, при помощи которых смог еще какое-то время продержаться на плаву. Затем произошел крах и не осталось ничего, кроме огромного бремени долгов.

Хайди не могла так же быстро, как он рассказывал, осознать масштабы катастрофы. Она очень старалась быть мужественной.

— Тогда давай продадим дом, — сказала она.

— Он нам уже не принадлежит.

— Тогда машины…

— Они взяты в аренду.

— Тогда… мои украшения, — предложила она, произнося это с некоторым усилием.

— Малыш, ты, кажется, не понимаешь ситуацию. Нам не хватает миллионов.

— И как ты хочешь достать деньги?

— Не представляю…

— Но мы же должны как-то жить дальше.

Хайди навсегда запомнила этот разговор за красиво сервированным столом в их доме в Грюнвальде под теплыми лучами утреннего солнца.

Его глаза странно заблестели, когда он переспросил:

— Да? Мы должны?

— Конечно. Ведь жизнь идет дальше, с деньгами или без них. Даже если мы не сможем в ближайшем будущем выплатить все долги, должен же быть у нас хоть какой-то прожиточный минимум?

Он встал.

— Значит, ты так на все смотришь…

— Куда ты идешь?

— Немного прогуляться, — он криво усмехнулся, — нужно использовать то, что машина пока в нашем распоряжении.

Она поднялась.

— Возьми меня с собой.

— Нет, любовь моя. Я хочу еще раз все обдумать. Для этого я должен быть один.

Он не поцеловал ее на прощание, а просто ушел… и никогда не вернулся. На следующее утро его нашли в лесу. Беренд покончил с собой, отравившись в машине угарным газом.