Песок под ногами - Татьяна Успенская-Ошанина (2008)

— Олег и Федя, бегите к фельдшеру. Будем стучать в каждую избу, пока не найдём председателя. Встретимся здесь, у грузовика.

— Василь, а Василь, — раздаётся плачущий голос. К нам быстро катится белое пятно. Олег устремляет свой луч навстречу — это старуха с большим носом, обрамлённая пронзительно белым платком. На ней длинная юбка, фартук с рюшками. Бабка обхватила плечи, словно спасаясь от холода.

— Старорежимная старуха, гляди, Даша, — шепчет Шура, прижимается к Даше.

Старуха фонаря не испугалась, наоборот, заспешила деловито навстречу, словно у неё появилась цель.

— Всё, полуношники, ходите? Спать не даёте. Там гармонили с час, поди, теперь сюда приблудились. Василя мово не видели?

На мгновение ночь со смещёнными предметами, с тихими, вроде тоже пьяными собаками, с рюшками на фартуке, с Шуриной задыхающейся слабостью и радостью заслонила Костю.

— Мы не гармонили, бабушка, — кричит Шура, — мы ищем врача. — Она кричит громко и не страшно. — Мальчик у нас заболел.

Мне кажется, старуха не слышит Шуру.

— Ишь, не нашенские, а я и не углядела. Ты чья будешь? Шибко молоденькая.

Только теперь я поняла, что и бабка пьяная. В луче света налито навис над губой нос.

— Нам нужен врач! — теперь кричу я. — Где фельдшер живёт? И председатель?

— И-их, девчонки не спят!

Холодно как в этой деревне, холодно на земле ночью! Вот люди и придумали — спать, одеяла придумали.

— Вра-ач где живёт? — кричу я. — Врач?

— Аль заболел кто? — наконец поняла бабка. — Врача у нас нетути. Фельшер есть, фельшерица. Это туда надо иттить, второй дом от конца улицы. — Бабка обрадовалась, замахала руками, застрочила.

Олег с Фёдором побежали. Луч фонарика мечется из стороны в сторону, высвечивая то серый сарай, то фуражку, забытую на ветке, то спокойное дерево, то голубую стенку дома.

— Как спутался он со своей-то, так и жену и детей забросил. Это мой-то Василь! — Бабка говорила громко и радостно, будто сильно намолчалась, а во мне её голос отдавался эхом. Пусть хоть фельдшер посмотрит Костю, пока вызовем из больницы врача. Грузовик есть, шофёра бы найти!

— Где председатель живёт?

Едва сдерживаю раздражение.

— А та его приголубит, губы-то утрёт, он у меня губастый. Глаза пригладит. Чтой-то мне с невесткой делать? Ась?

— Где живёт председатель? — кричу я.

— Отвечает кто за все безобразия? Мать отвечает. Ась?

— А вы бы сходили, бабушка, к той, другой, — мягко говорит Шурка.

— Остановись. — Я вцепилась в бабкины плечи. — Где председатель живёт? Где ваше правление? Мне нужен телефон.

А бабка из моих рук тянется к Шурке:

— И, милая, у любушки-то его я была. Нету их. Иссякли.

Отпускаю бесполезную бабку, иду к ближней избе.

— Не туда-а, — запела бабка мне в спину. — Эвон розовая-а. Спит твой председатель, не добудишься! — Я побежала не оглядываясь. — А что старухе надо? — кричала старуха. — Слушать надо старуху. Неприветливая какая, молода-ая ишшо.

Распахнув калитку, столкнулась с собакой. Она чуть отскочила и заворчала. Сытая собака. Я шагнула к ней навстречу. Подняв морду, собака разглядывала меня и взлаивала. Тогда обеими руками я стала гладить её мягкое ухо.

— Ну, ну, тише!

Собака, дружелюбно потявкивая, попятилась от меня задом, но всё равно тянулась ухом к моим рукам. Так и дошли до крыльца.

Я постучала, долго не открывали. Чтобы согреться и успокоиться хоть немного, стала думать о муже.

* * *

…Когда стучали в дверь нашего дома, он шёл открывать. Когда становилось холодно, он набрасывал на мои плечи шаль. Он доставал билеты в театр, путёвки в санатории, билеты на поезда, он покупал картошку.

А я взяла и зачем-то стала учительницей. Сама по себе. Читала лекции, придумывала вечера, поездки.

Он сердился сначала, а потом смирился. Только реже смотрит на меня и никогда теперь не закрывает своими ладонями моё лицо от яркого света.