Кулачок Леночки ныл, она терла им о бок и взглядом, полным смеси горечи, растерянности и ненависти, провожала проклятую железную машину, похожую издалека на большую зеленую гусеницу. Хоть под колеса бросайся — все равно проедет по тебе и не остановится. Из-за угла дома, откуда только что выбежала Леночка, заметав издали стоящий на остановке автобус, неслась черная машина с мигалкой на крыше, и Леночка почувствовала, как у нее немеет язык. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что это за машина и почему она так стремительно летит к ней.

Леночка затаилась за стеклянным перекрытием, как будто могла сделаться не только неслышимой, но и невидимой.

— Григорьева?

— Да, — отираться не имело смысла. Она только пыталась подавить дрожь в голосе и постараться не думать о страшных последствиях. Машина влилась в поток и на большой скорости покатила Леночку в неизвестном направлении. «Как же — в неизвестном… — Леночка горько усмехнулась. — В тюрьму».

— Ну, присаживайтесь. — Ей указали на диванчик в маленькой комнатушке. Однажды Леночка была в помещении, похожем на это, когда ее допрашивали или, вернее, проводили беседу в прокуратуре. Но тогда они с Каратаевым сами пришли в милицию, сами написали заявление, и Леночка считалась стороной потерпевшей. Только ведь фокус в том, что даже тогда ее никто не захотел слушать. Что уж говорить про теперешнюю ситуацию!

Леночка вспомнила соседку. Дернул же ее черт за язык сморозить такую глупость. Она горько усмехнулась.

Сопровождающий коротко взглянул на нее и вышел из кабинета, бросив на ходу:

— Ждите.

«Ждите», — мысленно повторила Леночка. На столе зазвонил селектор, Леночку так и подмывало нажать кнопку, и вдруг она почувствовала, что ее это даже забавляет. Ни капельки не страшно. Она поднялась, подошла к столу, собираясь поднять трубку, но селектор так же неожиданно, как зазвонил, прекратил подавать признаки жизни.

Часы на стене равномерно попискивали в такт звуковым сигналам, мигая зеленым двоеточием, отмеряющим секунды.

Пищат, как голодные мышки, грызут пирог времени, конца и края ему не видать. А все же стекает жизнь песочком сквозь пальцы. Леночка с удивлением посмотрела на свои раскрытые ладони. Пальчики… Она выкинула пакет в мусоропровод, но отпечатки пальчиков на упаковке все равно остались.

Почему никто не идет? Почему оставили ее одну — даже кабинет не заперли? А если выйти в коридор? Возможно ли выйти отсюда незамеченной.

Посидев еще минутку, она снова поднялась, подошла к широкому подоконнику и села на него вполоборота к стеклу. Второй этаж. Не так уж и высоко. На окнах нет решеток.

Леночка внимательно рассматривала крестовину рамы. Оклеечная бумага местами вздулась, местами отошла от масляной краски, пожелтела и выглядела так, словно окна утепляли не этой осенью, а лет десять назад.

За окном, прямо под домом, тянулся высокий бетонный забор. Проходная с двумя охранниками, ряд машин со служебными номерами. Один из охранников дремал в будке, поглядывая в маленькое квадратное окошко затуманенным взглядом, другой пил чай из термосной пластмассовой чашки и держал ручку над газетным листом, — наверно, разгадывал кроссворд. Мимо них проходили люди, предъявляя в окошко удостоверения. Тот, который пил чай, периодически кивал и снова утыкался в кроссворд.

Леночка скрестила на груди руки. Открыть окно и выскочить? Но что дальше? Куда идти, домой? Смешно.

Снова зазвонил селектор. Леночка отошла от окна и, резко открыв дверь, пошла по длинному гулкому коридору. Дошла до конца, взглянула на табличку на последней двери и, круто развернувшись, медленно побрела в обратную сторону.

— Вы что здесь разгуливаете? Драпать собрались?

— Нет. — Она остановилась как вкопанная и вопросительно подняла свои изящные изогнутые брови. — Ищу дамскую комнату.