— А это как тебе, а? — Фима подсунул ей под нос снимок, где она с Раей в центре круга. Ракурс был выбран сверху. «Ромашка» — по кругу мужские колени и возбужденные члены. Ни лиц, ни рук, руки мужчин за спинами, ноги раздвинуты. Рая — а то, что это была она, можно определить по большому родимому пятну меж лопаток, — уперлась головой в чьи-то волосатые ноги, а Леночка, откровенно смеясь в глазок фотоаппарата, тянется языком к эрогированному фаллосу. На губах у нее что-то белое, даже на вид склизкое и мерзкое.

Спазм свел горло. Пустое нутро едва не вывернуло наизнанку.

— А теперь поди докажи, что не ты ухойдокала подружку. — Фима сложил снимки в стопку, ударил ребром по столу и довольно хохотнул: — Расскажи-ка, девочка, какого клиента вы не поделили? Конкурентку убрала, так ведь? У меня и свидетели найдутся, которые дадут показания на счет вашего… так сказать… делового партнерства. Так что не рыпайся, дорогуша… А, собственно, через пару часиков сама взвоешь.

Он вышел из комнаты, и Леночка, со стоном сжав виски, плюхнулась в китайские вышитые шелком подушки.

Шло время, день клонило к вечеру. Есть не хотелось, хотелось пить. Она не могла подняться на ватных ногах и терпела. Ничего общего с этим зверьем! Она подохнет, не поднимаясь с постели, но не произнесет ни звука. Ни единой просьбы, ни одного словечка жалобы. Шрам от потушенной на животе сигареты покрылся сухой коркой. Если бы она была медиком, то, возможно, по этому признаку вычислила, сколько времени провела в беспамятстве.

Леночка прислушалась. Хлопнула входная дверь. До сих пор она различала два голоса — значит, их было двое. Теперь пришел кто-то еще? Или, может, один из них вышел? Как бы узнать, кто, кроме Фимы, пасет ее в этой квартире?

Наконец-то ей удалось встать. И не просто встать, а даже дойти до прихожей. Все убрано. Ни осколков разбитой чашки, ни разломанного магнитофона, ни воды на паркете. В углу все так же стоит столик на длинных изогнутых ножках, на нем телефон. Леночка подняла трубку. Она услышала гудки и стала крутить диск аппарата. Всего две цифры — ноль и два. Но как они долго набираются, с каким громким звуком диск возвращается на место. Леночка почувствовала, как от напряжения затекли ее плечи. В ту минуту ей показалось, что все звуки сфокусировались в грохоте телефонного механизма. Она зажмурилась, как будто бы это могло заглушить их. Но вдруг услышала хриплый кашель на кухне и с перепугу нажала на рычаг.

Кашель прекратился. Никаких движений, никаких разговоров, тихий голос диктора из радиоточки. Леночка сделала пару шагов в сторону кухни, но тут же остановилась и посмотрела на входную дверь. Надо же! Вот путь к спасению! Она сведет с ними счеты! Просто так она не отдаст себя на растерзание этим хищным шакалам.

Леночка помнила, что замок можно было открыть, просто нажав на кнопку. Кнопка мягко провалилась вовнутрь, Леночка замерла — нелепое желание вернуться и лечь на кровать. Перебороть слабость! Собрать последние силы в кулак! Три этажа, всего три этажа…

Легкий щелчок — и рука поползла вниз. Повисла невыносимо гулкая тишина. Тот, кто был на кухне, вывернул регулятор громкости и прислушался. Леночка просто кожей ощущала, как он слушает. Вот он отодвигает табуретку, вот он встает. Или сейчас, или никогда!

Леночка открывает дверь и стремглав бежит к лифту. Нет! Стоп! Лифт может долго ехать до ее этажа — неизвестно, где он сейчас.

Леночка бросается к лестнице и на подкашивающихся ногах, чувствуя, что вот-вот они ей откажут и она кубарем полетит с лестницы, бежит вниз. Какая разница — размозжить себе голову об угол ступеньки или подохнуть от шприца? Нет, дорогие мои, разница есть! Есть разница! Она лучше расшибется в лепешку, лучше выпрыгнет из окна! А почему бы и нет? Леночка со всего маху, чувствуя, как ее догоняют, как дышат в затылок, как тянут к ней руки, бросается головой в прорубь оконного стекла.