Отражение звезды - Марина Преображенская (1997)

— Что вы, разве я такое говорил? Просто я склонен больше верить Леночке, чем…

— Чем фактам? Смотрите! — Пал Палыч выдвинул ящик стола и выложил пару снимков. — Узнаете? Нет, здесь не видно лица, вот этот? Не знаю, что там за голая задница еще. Может быть это и есть та самая пресловутая Стоянова Раиса, которую, кстати, так никто и не ищет. Но ее вы узнаете? Только ради вас, дорогой Григорий Юрьевич, только ради вас и по просьбе Ефима я не раскручиваю это дело, которое, осмелюсь думать, ни для вас, ни для семьи известного профессора не будет приятным… Вот вам телефончик доктора — попробуйте обследоваться, полечиться, и, пожалуйста, не спускайте с нее глаз. Может быть, это всего лишь затянувшийся переходный возраст. Такое бывает. И потом, все эти кошмары вокруг… Что в стране творится! Ах, куда мы с вами катимся?! Ну, будьте здоровы! Да, — он остановил выходящего Каратаева, — я слышал, она неплохо образована? Язык знает, с оргтехникой знакома? С вашими-то связями, Григорий Юрьевич, подыщите девушке работу. Повзрослеет, остепенится…

— Благодарю…

Удивительное дело, посещение ряда врачей дало неожиданные результаты. Леночке сказали, что она все еще девственница. Значит, ее не насиловали. То есть нет, ее, конечно же, использовали в своих гнусных целях приятели Фимы. Она это и сама помнит. Но, возможно, девственность ее берегли для того, чтобы с первого клиента содрать побольше денег. Но что же тогда случилось с Фимой? Ведь Лена, как только закроет глаза, сразу видит над собой его мерзкое самодовольное лицо и слышит голос: «А сейчас я буду тебя…»

Всякий раз, вспоминая этот момент, Леночка невольно притрагивается к круглой точечке шрама на животе — память о потушенной сигарете. Извращенец! Рана зажила, зарубцевалась, душа отмякла, и с каждым днем она чувствовала, как силы возвращаются к ней и она возрождается к жизни.

Невропатолог не нашел никаких отклонений. Психиатр выписал лечение слабыми транквилизаторами, покой, витамины и посоветовал не зацикливаться на прошлом.

— Вы должны смотреть вперед. Там столько прекрасного! У вас вся жизнь впереди.

Леночка слушала его рассказы об обездвиженных калеках, о больных раком и другими страшными неизлечимыми болезнями, о людях, которые, несмотря ни на что, продолжают жить, любить, творить. Такие люди преодолевают все, а она… Да, она перенесла — не дай Бог никому, — но — перенесла! Это глагол прошедшего времени.

Леночка стала посещать группу ролевого тренинга. И в этом тоже черпала силы. Конечно, не сразу она включилась в новую жизнь, не сразу стала успокаиваться и спать по ночам без кошмарных снов, не сразу смогла вернуть прежних друзей и перестать смотреть с ненавистью на мужчин, но все же однажды утром она обнаружила, что с нетерпением ждет, когда она сядет за стол и примется за работу. Пока Леночка работала у Каратаева в отделе писем. Каратаев прочит ей карьеру, повышение заработка, интересные поездки, но Леночке нравилась ее работа.

Отдел писем — это отдел судеб. В каждом письме — своя трагедия. Когда людям хорошо — они не пишут. Они никуда не пишут, даже родителям, друзьям, знакомым, сослуживцам и прочее, прочее. А вот когда судьба скручивает их, они берут ручку, и в каждой буковке сквозит людское страдание.

Такого начитаешься, что о своих бедах и думать перестаешь, никакой групповой терапии не надо.

Леночка ставит штамп на конверт, регистрирует его, открывает и прочитывает. Очень часто в конце письма люди просят помочь хоть чем-нибудь, хоть позвонить по телефону и побеседовать. Иногда попадаются письма, которые просто вопиют о необходимости журналистского расследования, письма, которые необходимо отдавать в прокуратуру, чтобы срочно приняли меры. Так уже было однажды, когда сын регулярно истязал мать, избивал ее, мучил, требовал несуществующие деньги.