Мой единственный - Джил МакНейл (2006)

— Да, ужасно несправедливо. Ты знаешь, я иногда думаю, что и моим было бы лучше, если бы у нас с самого начала был вариант «я сама». Я имею в виду, Чарли кажется таким уравновешенным, он никогда не видел своего отца и поэтому не чувствует, что его бросили, а ведь мои как раз так и думают, да и я тоже.

Тут она начинает плакать.

— Кейт, не надо. Я знаю, все это паршиво, но ты ведь их любишь. Конечно, Фил обкакался, но ты пережила это, и хорошо, что они встречаются. С ними все будет в порядке, правда!

— Да, я знаю. Но это как-то несправедливо. Это не их вина, а они думают, что виноваты. Конца этому не видно. А потом какая-то старая вешалка подходит к тебе и говорит, что ты — чудовище.

— Я думаю, это из ревности.

— Что?

— Подумай сама. Если ты всю жизнь живешь с отвратительным старым педиком, который вытирает об тебя ноги, разве ты не заведешься оттого, что некоторые женщины просто послали все это и отлично поживают с прекрасными детишками?

— Это да. А как же Роджер и Сэлли? Они, кажется, по-настоящему счастливы.

— Я знаю. В один прекрасный день появятся и наши принцы. А пока у меня все хорошо, у тебя все хорошо, у детей все хорошо, а это — самое главное.

— Боже мой, Энни, ты прямо как эти гребаные психоаналитики.

— Почему бы не попробовать? Так что перестань ныть и свари-ка лучше кофе.

— Хочешь печенье?

— Глупый вопрос.

Мы пьем кофе и съедаем целую пачку печенья. Я рассказываю Кейт о влиянии Джеймса и его сосисок на мое утро; это ее несколько приободряет, и вскоре мы смеемся, курим и строим планы пойти куда-нибудь вечерком. В конце концов мы выбираем местный паб; по крайней мере, оттуда домой можно добраться пешком. Мы договариваемся также ограничить себя в спиртном, а то в прошлый раз умудрились петь караоке, а потом узнали, что караоке в пабе вообще нет, так что мы пели под фоновую музыку. Вдруг мы замечаем, что уже половина второго, у обеих куча дел, и я быстро отправляюсь по магазинам, надеясь, что употребление джина не считается нарушением правил дорожного движения.

По дороге я пускаюсь в типичные размышления матери-одиночки: а вдруг Чарли вырастет наркодельцом из-за фатального отсутствия в его жизни подобающей модели мужского поведения? И что не в порядке со мной, раз у меня нет мужа, пусть и прячущегося где-нибудь на заднем плане, но хотя бы выплачивающего алименты, даже без игры в счастливую семью? Как же это получилось, что я связалась с Адамом, который так боялся стать отцом, что предпочел сразу же эмигрировать, как только узнал, что я беременна. Так случилось, что мы ненадолго сошлись с ним после пятилетнего перерыва, во время которого он на ком-то там женился. Адам появился неожиданно однажды вечером и сказал, что разводится. Естественно, она оказалась занудой, а меня он любил. У него были огромные плечи и ярко-голубые глаза. Он обожал рассказывать длинные истории без конца, но у всех есть свои недостатки. Через несколько недель стало ясно, что это я была занудой, а любил он ее. Она избавилась от двух камней в почках, сделала новую стрижку, они отпраздновали воссоединение, а я заливалась слезами.

Они наслаждались новым началом семейной жизни, когда я позвонила и сообщила свои захватывающие новости. Он сказал, что они договорились не заводить детей, и сейчас ему ребенок тем более никак не нужен, спасибо большое. А потом он нашел работу в Торонто. Булюдок, как сказала бы Кейт. Зато, по крайней мере, он не выделывался, как некоторые, которые говорят, что они так счастливы, а потом просто смываются. Я бы ножом убила любого, кто поступил бы так по отношению к Чарли. Как только я отошла от шока, поняв, что осталась одна, все пошло прекрасно. Ну а потом были чудеса и ужасы беременности, когда я переживала, что ребенок родится с ластами вместо рук или возненавидит меня с первой же минуты, так что я перестала думать об Адаме и начала думать об УЗИ и считать недели.