Мне не забыть - Елена Свиридова (1997)

— А долго вы во дворе находились?

— Еще светло было…

— Хорошо. Сейчас у нас темнеть начинает около шести? Так, Петрович?

— Думаю, так…

— Вы не заметили, никто в подъезд не входил за это время?

— Да никто не входил! Он небось на чердаке упрятался! Оттудова и смотрел. — Она понизила голос. — Товарищ полномочный, я знаю, кто евтот убийца. Я его намедни видела. Он тогда на лестнице с Леонидом Аркадьевичем такой разговор завел — я, говорит, вас убью! Вы, говорит, такой-сякой, а тот ему и говорит, оставь, мол, меня, Иван, в покое! Занятой я человек. А Иван свое гнет…

Оперуполномоченный внимательно слушал рассказ активистки подъезда, то и дело записывая что-то.

— Иван, говорите? Так он назвал его?

— Да вот вам крест, сама слышала!

— А если бы увидели того Ивана, смогли бы его опознать?

— Как не опознать? Я его в телевизоре видела, когда эта передача была, про этих рокеров. Мы все передачи Леонида Аркадьевича смотрим, знаем, кто живет в нашем доме!

— В передаче, говорите? Да если это он, мы его живо возьмем!

— Я женщина простая, но если чего надо, я всегда помогу, потому что я власть уважаю, и Леонида Аркадьича уважаю, и евтого бандита поймать помогу.

— Можете описать, как он выглядел?

— Да говорю вам, его в передаче показывали! Шустрый такой, худой, ростом поменьше вас будет. Волос у его светлый.

— А когда был выстрел, и он выбежал из подъезда, вы успели его разглядеть?

— Как не успеть! Он весь в черном был, и шапка на ем черная! Но фигура точно его! Ты мне верь, сынок, зачем я напраслину наведу?

— А кто еще с вами на скамейке был, Евлампия Федоровна? — спросил участковый.

— Да все наши были, из десятой, из сорок третей фатиры, и Клавка с другого подъезду, что в магазине работает, и Глафира…

Оперативник кивнул.

— Спасибо, Евлампия Федоровна, может быть, придется побеспокоить вас еще раз…

— Милости просим…

— А сейчас прочитайте протокол и распишитесь. «С моих слов записано верно, мною прочитано…» Фамилия, имя, отчество и ваша подпись.

Евлампия Федоровна надела очки, с очень серьезным видом углубилась в чтение документа. Наконец, вздохнув, вывела под протоколом свою подпись.

— Я вам вот еще что скажу. Этот убивец, может, еще придет! Вы уж там последите, чтобы он еще на кого не напал! Заберите его скорее! — Насмотревшись всяких детективов, бабка живо представила себе, как в больницу к Красовскому проникает страшный убийца в маске. — И в больнице у Леонида Аркадьича поставьте охранника своего!

— Все сделаем, не волнуйтесь, Евлампия Федоровна!

— А самое главное, — старуха заговорщически подмигнула, — у них из-за чего все вышло? Из-за женщины!

— Правда?

— Да точно вам говорю!

— Хорошо, мы еще зайдем. Большое вам спасибо.

— Идите к нам в отделение работать, будет добавка к пенсии! — пошутил участковый.

Проводив милиционеров, бабка огляделась, накинула пальто, платок на голову и быстро вышла во двор, где уже ожидала ее вся местная команда, столпившись вокруг заветной лавочки.

— Толковая бабка, — сказал оперативник участковому по дороге в отделение.

— Думаешь, правда все?

— Да, похоже, покушение на почве ревности. Типичный случай. Надо брать парня, а там разберемся.

— Посадят его…

— Это факт. Хотя, если наймет хорошего адвоката, может отделаться условным…

— Ладно, наше дело взять, а там пусть прокуратура разбирается, раз они в это дело влезли.

— Я слышал, Денисов будет вести следствие. Он мужик толковый…

Из прокуратуры Максим, проглотив таблетку Алка-зельцер и полпачки аспирина, поехал в больницу к Красовскому, которого, говоря честно, просто терпеть не мог. И не только из ревности, он вообще считал его самовлюбленным пижоном и никогда не мог понять, почему все создают вокруг него такой ажиотаж.