Семья - Тони Парсонс (2009)

— Ты не за ту меня принимаешь, — несколько раз повторила женщина, как будто Кэт с первого раза ее не расслышала. Оливия тут же бросилась к телефону, пытаясь связаться с бывшим мужем, в то время как Джесси с Меган бросились исследовать довольно скромную квартирку матери и путались под ногами у домработницы-филиппинки, которая улыбалась им с видимой симпатией (по крайней мере, так казалось Кэт). Девочки трогали все, что попадалось им под руку, все вещи, которые явно не предназначались для их грязных ручек. — Меган, положи на место мою фотографию с Роджером Муром!

Кэт, чувствуя явную беспомощность, следовала хвостом за матерью и пыталась объяснить ей, почему их переезд сюда — очень даже хорошая идея. При этом «монопольные» деньги вывалились у нее из кармана.

— Но я думала, что ты будешь рада нас видеть! Я думала, будет замечательно, если мы снова будем жить вместе! Я думала…

— Ты думала, ты думала, ты думала… Ты слишком много думаешь, юная леди!

— Разве ты не хочешь жить со своими детьми? Большинство мам…

Но Оливия не стала больше слушать свою старшую дочь и отвернулась от нее. Она наконец дозвонилась до Джека и теперь разговаривала с ним сухо и злобно, можно сказать, кричала на него и обвиняла в том, что он спланировал это вторжение, чтобы внести хаос в ее любовное гнездышко. Потом она повесила трубку и повернулась к Кэт, и девочка, похолодев от ужаса, увидела, что в лице матери нет ни капли сострадания, или стыда, или любви.

Долгие годы Кэт вспоминала эту минуту, словно время поворачивалось вспять. Вот она, двенадцатилетняя девочка, стоит перед матерью в арендованной квартире, вокруг расставлены фотографии с разными знаменитостями, в одной из дальних комнат домработница что-то пылесосит, а мать — предварительно подобрав с ковра «монопольные» деньги, — объясняет ей, что все ее детские надежды просто смешны.

— Ты поняла меня, наконец, Кэт? — повторяет она снова и снова. — Ты не за ту меня принимаешь! Я не та, кого ты хочешь во мне видеть!

И теперь, дожидаясь дня «X», чтобы удостовериться, растет в ней ребенок или нет, чтобы развеялись и остались позади все самые серьезные опасения (А вдруг она опоздала на десять лет? Вдруг у нее велик риск выкидыша или патологии? И будет ли Рори счастлив, услышав, что она беременна, или почувствует себя зверем, попавшимся в ловушку?), Кэт с полной уверенностью могла сказать лишь одно: если она беременна, то ни за что в жизни не станет такой матерью, какой была ее собственная мать. Она будет гораздо лучше.

Вполне возможно, не самой лучшей матерью на свете. Потенциальное рождение ребенка одновременно возбуждало ее и пугало. Она слишком долго прожила без детей. Да, скорее всего, ничего хорошего от нее ждать не придется. К тому же, глядя на свою младшую сестру, Кэт понимала, что вся эта бессонная, закапанная молоком реальность совершенно не похожа на ее радужные ожидания.

Но одно она знала твердо: что никогда не уйдет из дома и не бросит на произвол судьбы ту маленькую жизнь, которую сама же породила. Что никогда не поступит так жестоко, так эгоистично, так бездушно.

«Вы не за ту меня принимаете», — думала Кэт.

По мнению Рори, проблема заключалась в следующем.

В старые добрые времена женщина рожала детей от первого встречного. А в наши дни она производит потомство от последнего встречного.

Прежде сопутствующие этому проблемы были налицо, причем, все они в основном имели отношение к тому, о чем начинала жалеть женщина.