Семья - Тони Парсонс (2009)

Кроме того, Кирк все время задавал себе вопрос, который, очевидно, задают себе все мужчины на свете, у которых в прошлом было бессчетное число любовниц: что будет, если после достижения желаемого ему снова захочется вернуться к прежнему образу жизни?

Женщины, с которыми встречался Рори, были младше его.

Гораздо младше. Он не планировал этого заранее, однако таковы были условия рынка, и его это вполне устраивало. Все женщины были достаточно молоды, чтобы… ну, в общем, чтобы называться его подружками.

Ему не хватало воображения, чтобы представить себе, что могут делать женщины его возраста (сорок девять лет и девять месяцев), когда остаются дома одни. Воспитывают своих подрастающих детей? Учат их, как надо одеваться в разных случаях жизни? А может, вспоминают тех негодяев, которые загубили их жизнь? Или, наоборот, чувствуют сильное облегчение, оказавшись наконец вдали от страхов и унижений семейной жизни? Вполне возможно, что они чувствуют себя счастливыми — гораздо счастливее, чем были в молодости. Но что бы они ни делали, их жизнь представлялась Рори чем-то далеким и загадочным, параллельной вселенной, в которую ему никогда не найти доступа.

С молодыми женщинами было гораздо проще. Они за свою жизнь еще не успели так наволноваться. А вот что касается женщин младше его лет на десять, то те уже не могли отвлечься от громкого тиканья своих биологических часов. Причем это касалось не только бездетных особ, но и одиноких матерей, которые в некотором смысле были еще хуже. Даже если развод в свое время стал для них облегчением.

Их тела все еще были в прекрасной форме, их яйцеклетки прилежно созревали и страстно жаждали оплодотворения. И даже если у них уже имелся ребенок (или двое), они все равно хотели зачать еще одного, чтобы не упустить свой шанс и создать новую, настоящую семью.

Рори не мог винить их за такое желание. Он очень хорошо их понимал. Его одинокое сердце жаждало, по существу, того же самого.

Настоящей семьи.

Оглядываясь назад, на разбитые обломки бывшей семьи, он жаждал невозможного, а именно — снова собрать по кусочкам свою жизнь. Так что ничего криминального в желаниях тридцати- или сорокалетних женщин он не находил. Но большинство из них хотели слишком многого и сразу. После одного-единственного ужина, похода в кино или в постель он чувствовал, что они начинают смотреть на него как на материал, пригодный для создания семьи, и от этого они словно брали его на поруки, а ему становилось скучно. В большинстве современных женщин было что-то до смешного старомодное: они приравнивали секс к замужеству и детям. Но благодаря его операции ни у кого из них, разумеется, никаких детей не появлялось.

Одна из таких женщин (кажется, ей было тридцать девять — фатальная черта для женщины), узнав о его операции, горько заплакала.

— Это значит, что мы с тобой никогда не сможем родить ребенка!

И это после одного ужина в японском ресторане, после просмотра одного немецкого фильма и всего лишь одного маловпечатляющего похода в постель.

И поэтому он переключился на более молодых женщин. Совсем не по тем причинам, которые обычно приводятся в таких случаях: не из-за их свежей и упругой плоти или азарта во всех жизненных проявлениях. А просто потому, что у них еще не было ощущения, словно время, как песок, протекает сквозь их пальцы с катастрофической быстротой.

Он не может иметь детей? Прекрасно! Они тоже не хотят иметь от него детей. Они пока еще вообще ни от кого не хотят иметь детей. А если захотят, то не сейчас, а когда-нибудь потом, в туманном будущем, в другой жизни.