Мое сокровище - Тереза Ромейн (2017)

– Я нормально к ним отношусь, – возразила Софи и посмотрела на гостью. – Добро пожаловать, мисс Корнинг. Мне не терпится взглянуть на шкатулку, похожую на мою.

– Наверное, это лучше сделать в библиотеке, – предположила Одрина. – Думаю, нам всем будет интересно на нее взглянуть. Конечно, после того как мисс Корнинг обустроится.

– Да-да, разумеется! – закивал лорд Дадли. – Как славно, что наша компания увеличивается. Не знаю, что случилось с вашим письмом, но мы все равно рады вас принять. Вы проведете с нами Рождество?

Софи не расслышала ответ, поскольку ее свекор тут же громко позвал дворецкого. А минуту спустя мисс Корнинг вместе со своим багажом и служанкой отправилась наверх. Лорд Дадли также пошел с гостьей, не прекращая любезной светской болтовни.

А все оставшиеся в холле стали расходиться. Сначала удалилась леди Дадли в сопровождении своих собак, а затем и четверо остальных – оба Резерфорда, леди Ирвинг и Одрина. При этом все они говорили о шкатулке.

«Моя шкатулка…», – подумала Софи, поежившись в своем коричневом хлопковом платье. Не так уж много вещей имели для нее реальное значение. Телескоп – для ума, пенсне – для глаз… А золоченая шкатулка с секретом – для сердца.

Будучи пятилетней девочкой, она еще не осознавала, что уродилась некрасивой и неуклюжей. Ее старшая сестра, живущая ныне в Ирландии со своим третьим мужем, была занята лишь самой собой, и потому ее подруга леди Беатрис стала для Софи олицетворением всего самого доброго и прекрасного в мире. И если бы Софи знала, что леди Беатрис передала ей шкатулку в качестве прощального подарка, то она вряд ли приняла бы ее с таким восторгом.

Но эта вещь восхищала ее тогда и продолжала восхищать на протяжении многих лет. Она была такой золотистой… какими не были ее волосы. Казалась такой легкой и изящной… каким не было ее тело. Все эти особенности не имели для нее никакого значения в детстве, но они стали важны, когда она выросла и ощутила себя… какой-то несуразной, совершенно не соответствовавшей благородному обществу ни своими манерами, ни наклонностями. И для нее был утешением тот факт, что когда-то одна прекрасная женщина сделала ей этот подарок.

В детстве Софи считала шкатулку чем-то вроде скульптуры, предмета искусства. И при своей склонности к математике она называла ее «мой параллелепипед», на что ее отец улыбался, а мать сокрушенно качала головой.

И вот теперь, всего за несколько дней, она успела поделиться и своим телескопом, и своим «параллелепипедом», содержащим в себе секрет, о котором она и не подозревала. И для нее этот опыт – предоставить кому-то доступ к дорогим ей вещам – оказался слегка пугающим, но в то же время приятным. Оставалось еще поделиться своими очками. Быть может, ими захочет попользоваться мисс Корнинг?

Ощутив, как у нее снова зачесалось в носу, Софи сдернула пенсне. И, начихавшись до звона в ушах, поспешила вернуться в библиотеку, где должна была открыться тайна содержимого ее шкатулки.

Когда все собрались, Софи почувствовала себя… хозяйкой вечеринки. Правда, комната была явно тесновата для восьмерых человек. Хотя, возможно, так казалось лишь потому, что все присутствовавшие столпились вокруг откинутой столешницы секретера, где уже находились обе шкатулки, освещенные несколькими лампами.

– Но они – совсем не близнецы, – сказала Софи, немного смутившись.

И действительно, золотистая поверхность ее шкатулки поблескивала в падающем на нее свете, тогда как со шкатулкой мисс Корнинг этого не происходило. Та была гораздо темнее и имела куда меньше резных узоров. А еще от нее исходил едва уловимый запах – она была сделана из розового дерева, которое, по словам Джилса Резерфорда, очень нравилось его матери.