Мое сокровище - Тереза Ромейн (2017)

Может, написать сестре о здешних вересковых пустошах? Или о нехватке солнечного света и о луне?.. А может, о том, что в телескопе луна так близка?..

Нет, о луне, пожалуй, писать не стоило. Ведь тогда придется поведать Рейчел и об Одрине, – а что, черт возьми, он мог бы о ней рассказать? О ее страданиях и неприятной ситуации, в которой она оказалась? О том, что немного завидовал ее социальному положению, хотя и считал, что такая жизнь, как у нее, сравнима с существованием в золотой клетке? Или о том, что он не допускает возможности остаться в Англии, но в то же время не представляет, как сможет отправиться обратно в Америку, навсегда расставшись с этой девушкой?

Джилс вспомнил, как плакала Рейчел, когда они с отцом уезжали из Филадельфии. Вспомнил, как сестра и их тетушка Матильда махали руками им вслед и как на него давил груз вины за то, что он покидал своих близких, отправляясь в столь дальнее путешествие.

Пропасть, разделявшая его, Джилса Резерфорда, и леди Одрину Брэдли была не менее широка, чем Атлантический океан. Однако сейчас, когда она находилась совсем рядом, в соседней комнате, данное обстоятельство казалось не таким уж существенным.

Нет, он не станет писать Рейчел ни о здешнем скудном солнце, ни о луне. Вместо этого можно сообщить, в каком приподнятом состоянии духа пребывал сейчас отец.

На первой же странице Джилс поведал о трех шкатулках, об их различиях и о зашифрованных текстах. А также о владелицах шкатулок, которые, будучи маленькими девочками, получили эти заветные коробочки в дар от их матери, поскольку она имела к этим малышкам определенную привязанность. Вообще-то леди Беатрис и своих собственных дочерей любила вроде бы больше, чем сыновей.

Исписав целый лист, Джилс поискал еще один чистый среди имевшихся у него бумаг. И наткнулся на взятый у Софи листок с координатной сеткой, на котором было очень удобно изображать и звездное небо, и брошь… и какое-либо строение. В том числе строение, похожее на брошь.

А вообще-то можно было бы отправить Рейчел и рисунок Касл-Парра. Ей наверняка будет интересно посмотреть на замок, в котором они обитали. Да и ему самому очень хотелось изобразить место, где он на краткий, но такой сладостный миг сумел забыть обо всем на свете…

Глава 18. В которой обыкновенное является неприемлемым

Оставалось восемь дней до венчания и, возможно, дней семь до того момента, когда Ллуэлин вышлет компрометирующую посылку герцогу Уолполу.

Одрина старалась отвлечься от этих мыслей на кухне постоялого двора. Тесто за ночь поднялось хорошо и было, как и полагалось, бледным, пузырчатым и липким; так что вместе с гостиничной служанкой, носившей экзотическое имя Жанет, Одрина без промедления принялась за дело.

Жанет была худенькой девушкой с довольно-таки крепкими руками и пышными каштановыми волосами под простеньким темным платком.

– Что ж, работать на кухне все же лучше, чем разжигать камины, – сказала девушка. – Вы, миледи, сразу же говорите, если я буду делать что-то не так. – Она улыбнулась и принялась месить тесто. Одрина тотчас присоединилась к ней.

Вообще-то это доставляло определенное удовольствие – что-то месить, формовать, создавать нечто новое… Но все же работа не могла отвлечь Одрину от тревожных мыслей. Как ее близкие провели Рождество? Был ли подан на стол фаршированный гусь, запеченный до хрустящей корочки? Приобрела ли Карисса подарок для герцога Уолпола? Она ведь все думала о том, будет ли это прилично… А может, родители находились сейчас в храме Святого Георга и осматривали церковные своды, предвкушая венчание Кариссы? Или же отец в данный момент обговаривал с Ллуэлином условия сделки? Шантаж… Какое гадкое слово! Неприятно было даже думать о том, что Ллуэлин мог что-то выгадать, используя столь подлые методы…