Ревность - Селия Фремлин (2008)

И на сегодня мы больше нигде не имеем права искать, мелькнуло в голове Розамунды. Понятное дело, завтра или через день, если Линди все еще не объявится, мы станем шарить в письменном столе, читать ее письма, перебирать бумаги, чтобы найти хоть какие-то зацепки. Черт! Опять! Опять она про то же! Откуда такая уверенность, что Линди на самом деле пропала? Что вообще случилось? Линди по какой-то причине не явилась на условленную встречу. Этого что — достаточно, чтобы предполагать всякие кошмары?

«Наверное, я еще до конца не проснулась, — сказала себе Розамунда. — Надо что-то делать, двигаться. И выкинуть из головы дурацкие мысли». Медленно, осторожно, придерживаясь то одной, то другой рукой за выступающие из темноты, нераспознаваемые части мебели, Розамунда двинулась через комнату, замершую в полной тишине. Ее не нарушали ни шаги, приглушенные ковром, ни дыхание, которое Розамунда то и дело задерживала.

Вдруг взрыв оглушительных, не поддающихся описанию звуков заставил ее застыть, задохнувшись от ужаса. Но уже секунду спустя ужас рассыпался. Осталось лишь гулко колотящееся в груди сердце и нервный смех. Темнота наполнилась бешеным лаем, который рикошетом отскакивал от стен и несся, казалось, отовсюду, так что Розамунда не знала, куда поставить ногу, чтобы не споткнуться о голосистого маленького неприятеля.

Однако все обошлось. Фудзи-горка, чьи способности в определенных областях не намного уступали талантам его хозяйки, исхитрился продемонстрировать отчаянную ярость и одновременно предпринять благоразумные меры предосторожности, чтобы на него не наступили. Так что Розамунде удалось преодолеть оставшиеся полкомнаты и включить свет, ни разу не коснувшись пса. Когда она, ободренная вспыхнувшим светом, повернулась к нему лицом, разъяренное создание немного утихомирилось. Пес все еще лаял, но уже не так исступленно. Розамунда шагнула к нему и с показным дружелюбием протянула руку. Фудзи-горка отступил, он уже не лаял, а громко рычал. А немного погодя слышалось только сварливое ворчание, которым он частенько удостаивал ее и раньше.

Горка все еще смотрел на Розамунду весьма подозрительно, и не без оснований. Не отставая ни на шаг, он проследовал за ней от двери к телефону, от телефона к камину, от камина к столику в холле. Потерпев неудачу в каждом из этих мест, оба разом глянули друг на друга, словно спрашивая: теперь что?

Попробовать заглянуть на кухню? Очень разумно оставить записку на кухонном столе, где ее наверняка заметят. Розамунда, сопровождаемая сердитым маленьким охранником, именно туда и направилась. Но без толку — записки не было. На плите ничего не варилось, ничего не разморажилось. Стало быть, нельзя предположить, что повариха отлучилась на минутку и не успела вернуться. Вокруг чистота и порядок, но не та стерильная чистота, которая свидетельствует о том, что хозяйка покинула дом надолго. После продолжительного и вдумчивого осмотра Розамунда и Фудзи-горка вышли из кухни и снова остановились в холле, чтобы поразмыслить.

Не подняться ли наверх? Розамунда припомнила, что временами, когда Питер слишком уж задерживался, она пришпиливала ему записки на подушку — напомнить, чтоб переменил рубашку или сходил к зубному. Вдруг у Линди и ее сестры такая же привычка?

Розамунда повернулась к лестнице.

Она-то полагала, что уже видела все, на что способен Фудзи-горка в качестве сторожевой собаки. Как бы не так! То, с чем она уже познакомилась и что могла вообразить, ни в какое сравнение не шло с тем припадком неистового бешенства, который, едва она шагнула в сторону лестницы, мгновенно охватил пса.