Ревность - Селия Фремлин (2008)

— Нет, я не знаю, — твердо ответила она Джефри. — А ты?

Теперь Джефри в упор смотрел на Эйлин, но та не дрогнула.

— Есть что-то еще. Ты мне не все сказал, ведь так? — настаивала она.

— Эта девица ясновидящая! — воскликнул Джефри, пытаясь, без особого, впрочем, успеха, смягчить неловкость. — В самом деле, есть кое-что. Я не рассказывал — и тебе тоже (взгляд в сторону Розамунды), — потому что это какая-то ерунда. Ей-богу. Хотя тогда мне это не понравилось. Через некоторое время после звонка Линди — я еще был на работе, почти все уже ушли, по вторникам я один сижу допоздна, — ну так вот, снова зазвонил телефон. Телефонистка, естественно, тоже уже ушла, я сам взял трубку и…

— И это опять была Линди? — нетерпеливо подсказала Эйлин. Она подалась вперед.

— Нет. Там не было никого. Совсем никого.

— Никто ничего не сказал?

— Ни слова. Я кричал «Алле! Алле!», «Говорите!», и — ничего… Лишь какие-то странные звуки — ну, будто кто-то не умеет пользоваться телефоном-автоматом… А потом трубку на том конце бросили, и на этом все закончилось.

— Думаю, это действительно был кто-то, не умеющий пользоваться автоматом. — Эйлин с готовностью ухватилась за это предположение. — Такое часто бывает, особенно с тех пор, как появились эти новые автоматы с разными кнопками и опускать теперь надо не один пенс, а три. У многих просто нервов не хватает… Но не у Линди, конечно. Это точно была не она.

— Пожалуй, ты права. Сейчас мне и самому кажется, что все так просто и было. Но в тот момент — не знаю, как объяснить, — я чувствовал, что с тем, кто звонил, произошло что-то страшное и он мучительно пытается пробиться ко мне. Будь у меня воображение побогаче, сказал бы, что было в этом что-то почти на уровне телепатии — какой-то безмолвный SOS от одной живой души к другой. Но вообще, конечно, все это бред. А дальше — время идет, Линди нет… Прихожу сюда — в доме темно, пусто… И тут оно все разом на меня навалилось…

— А что ты теперь думаешь? — спросила Эйлин, не сводя глаз с Джефри.

Несколько секунд они оба пристально вглядывались друг другу в лицо, словно хотели отыскать некий ключ к разгадке или знак. Они сами не знали — что.

Джефри пожал плечами, улыбнулся.

— По-моему, мы все чересчур распсиховались, — заявил он. — Это, конечно, моя вина. Сам не пойму, с чего вдруг устроил такой переполох? Уверен, Линди с минуты на минуту вернется и все объяснит. А пока предлагаю выпить и отправиться спать. Эйлин, тебе чего налить? Шерри или джину? — И Джефри двинулся к буфету. У него явно выскочило из головы, что Эйлин не пьет.

А она не стала напоминать. Просто усмехнулась, немного смущенно, и сразу стала похожа на уставшую школьницу с темными кругами под глазами.

— Нет, спасибо. Не хочется. Мне уже пора.

Эйлин встала, и Розамунда, полуживая от головной боли, не стала ее удерживать. Все равно им больше нечего сказать. Чем дольше обсуждать эту проблему, тем запутанней и ничтожней она становится. Розамунда выбралась из кресла и пошла проводить Эйлин. И не заметила, как при каждом шаге с ее туфель отваливались ошметки подсохшей грязи. Более того, вернувшись в комнату и увидев цепочку темных лепешек и комочков, протянувшуюся через всю гостиную, она долго соображала — что бы это такое могло быть.

Глава XIV

Эмоциональные законы вероятностей отличаются от математических. Почти всякий раз, когда возникает угроза какого-либо несчастья и убывают шансы на благоприятный исход, целебная сила разума пробуждает в жертве оптимизм. Очевидно, так случилось и с Джефри, который еще накануне ничего не мог придумать, чтобы объяснить исчезновение Линди на один-единственный вечер, а утром привел дюжину вполне убедительных причин, по которым она не появилась и ночью.