Водка + мартини - Пол Райзин (2007)

После вечера в баре Луиза ведет себя скромно и благоразумно, и виду не подает, что между нами что-то такое было. Зато я замечаю, что она постепенно преображается, становясь все более привлекательной: куда девались радикальные кофты и грубые штаны военного образца, под которыми совсем не видно женщины, — теперь на ней вполне женственные одежды, которые подчеркивают ее изящную фигурку. И цвет изменился — стали появляться розовые и нежно-голубые тона. Каждый раз, когда я смотрю на нее теперь, в голове моей вертится фраза: «Ну прямо совсем как настоящая женщина, только маленькая». Зато эффект, который производят ее жуткие очки на фоне общей юности и женственности, поистине сногсшибательный. Даже Саймон, кажется, потрясен. Время от времени выходя из своего обычного состояния транса (парень будто плутает где-то в параллельных мирах), он прилагает титанические усилия, чтобы поболтать с ней (мне случилось как-то подслушать его фразу типа «в выходные я так надрался…» — мне ничего не оставалось, как мрачно усмехнуться про себя).

Сегодня вечером мы с Луизой снова потихоньку от всех идем пропустить по стаканчику в «Фармаси». Я повторяю, как правоверный индус, свою мантру: «по одной — и все», но меня не покидает странное чувство, что мантра не поможет и одной (рюмочкой, конечно) мы не ограничимся. Луиза тараторит и никак не может остановиться — все о нашем шоу: кто что скажет из наших яйцеголовых умников и кто с кем скорей всего затеет перепалку (хватит звенеть, уши вянут). Я бы на ее месте предпочел затеять разговор об эротических аспектах различных оправ для очков. Она столь ослепительно хороша, черт бы ее побрал, что даже официанты это замечают.

— Ну что, ребята, принести еще по одной? — говорит экстравагантно красивый молодой человек, обращаясь исключительно к моей спутнице. Не знаю, кто как, но когда меня спрашивают, не хочу ли я еще, то, если нет веской причины отказываться, я думаю, хорошим тоном будет ответить: «Да, конечно, будьте добры».

— Да, конечно, будьте добры.

— А я думала, мы зашли выпить только по одной, — говорит Луиза, компрометируя этим свой во всех остальных отношениях безупречный характер.

— Да ну, ничего страшного, — защищаюсь я. — У меня ведь такая тяжелая жизнь.

Конечно, на блестящий афоризм Оскара Уайльда не тянет. Но она смеется, да так, что плечики трясутся, глазки прыгают, как зайчики, я даже боюсь, что они сейчас выпрыгнут и пойдут скакать по столу. Когда кто-нибудь так смеется, мне всегда становится не по себе. Выражаясь языком психоаналитиков, налицо «неадекватный эмоционально-конативный аспект ментальной деятельности». В голове у меня мелькает мысль: а может, она сумасшедшая? Может быть, может быть.

Приносят напитки.

— А сколько телекамер будет у нас в студии, когда начнется запись? — спрашивает она. О-о, черт! Быстро меняй тему.

— Думаю, не менее пяти. Луиза, можно я задам тебе вопрос? Ты любишь фокусы?

— Вообще-то нет, терпеть не могу.

Здрасьте, пожалуйста. Совершенно не то, чего можно было ожидать. Не-ет, такая не станет убирать за тобой блевотину.

— Правда?

— Да, когда мне их показывают, мне становится как-то беспокойно. Это ведь все обман, разве не так? Ты веришь — тебя заставляют поверить, — что происходит то-то и то-то, а на самом деле происходит что-то совсем другое. Как в том фокусе с сигаретным пеплом, который ты мне показывал.

— Ты поняла, в чем там дело?

— Нет, но я чувствую, что в основе тут какой-то обман. А я терпеть не могу, когда меня обманывают. Поэтому я и по телевизору никогда не смотрю фокусников, они меня просто раздражают. Да и вообще я думаю, что люди, которые этим занимаются, немного опасны, от них всего можно ожидать.