Водка + мартини - Пол Райзин (2007)

Она смотрит на меня со спокойным вызовом. Руки лежат на коленях, а за брутальным аппаратом на лице мерцают… нет, не мерцают, а моргают, и довольно часто, ее невинные глазки. Но к черту обиды, тем более что она совсем не имела в виду именно меня, если быть честным, она права насчет фокусов, что тут говорить. И насчет фокусников-профессионалов тоже.

Она осушает бокал с вином.

— Хочешь еще? — нерешительно спрашиваю я, слегка оробев.

Она хочет.

— Майкл, а помнишь, что мы сделали здесь в прошлый раз?

Боже правый, она и вправду сумасшедшая.

— М-м-м… Да-а…

— Ты не хотел бы повторить?

4

Во второй раз у нас получилось гораздо лучше.

И мы отправляемся в «Кенсингтон-плейс» — слегка поужинать. (Я, конечно, понимаю, что можно подумать, услышав это название. Мол, неужели этот дурак не знает в Западном Лондоне мест поприличней, где можно выпить и хорошо закусить. Виноват. Что мне на это ответить? Я жертва привычки, и поделать тут ничего нельзя.) Итак, мероприятие это состоит из таких элементов, как кальмар (куда без него денешься?), чилийское красное сорта «мерло» (что же еще с кальмаром?), и долгой беседы про фокусы и магию. Я прошу ее обосновать тезис поподробнее, главным образом для того, чтобы молча слушать, любоваться ее изумительным лицом и быть свободным от обязанности что-либо говорить, умное или нет. Я уже предвкушаю минуту, когда уместно будет спросить: «Можно?», протянуть руку и нежно снять эту мерзкую черную пластмассовую раму с ее милого носика.

Я вдруг вспоминаю, как недавно мы так же сидели в ресторане с Ясмин. Она, как обычно, оседлала своего любимого конька и тараторила про иллюзии, которые лежат в основе привычки курения. В смысле, значит, тебе кажется, что происходит одно (ты куришь, чтоб тебе было хорошо), а на самом деле происходит совсем другое (ты куришь, чтоб тебе было не так плохо). То есть вера в то, что сигареты являются одним из удовольствий в твоей жизни, есть иллюзия: на самом деле никотин лишь избавляет от страдания, причина которого он сам, привычка к его употреблению. Впрочем, я не очень внимательно слушал тогда ее рассуждения.

Мужик за соседним столиком пускает в потолок струю дыма. И для меня наступает почти момент истины. Я больше не завидую ему, нет, мне почти жаль этого беднягу.

Уже потом, когда мы стоим возле станции метро «Ноттинг-Хилл-Гейт», чтобы поймать для нее такси (несколько уже проехало, но мы оба делаем вид, будто ничего не заметили), она говорит:

— Ну что ж, для одного стаканчика это был неплохой вечер, Майкл.

Мы целуемся. Как это получилось? Откуда я знаю? Женщина, наверное, нутром чует, когда мужчина хочет ее поцеловать. Она это чует уже тогда, когда у мужчины еще и в мыслях этого нет. А тут, похоже, нас просто бросило друг к другу, вот и все. И в том, как ее милые и в то же время требовательные и преисполненные желания губки впиваются в мои, чувствуется некий удивительный отклик. Я остро ощущаю, как ее маленькое крепкое тело прижимается к моему, и мне неожиданно приходит в голову, что я ложусь в постель с балериной. Очень похоже.

Я отстраняюсь, чтобы проверить, то ли самое лицо я теперь держу в руках, которое только что сияло мне за столом в ресторане. Точно, то самое. Мы продолжаем, на чем остановились. Какие-то молодые кобели хохочут и отпускают по нашему поводу пошлые шуточки. Не верьте тому, кто скажет, что влюбленных любит весь мир. Это неправда.

— Луиза, пойдешь со мной в одно место? — шепчу я ей после особенно страстного поцелуя. — На телестудии, где я раньше работал, устраивают что-то совершенно грандиозное. Коктейли, танцы до упаду и все такое. Пойдем, а? — К тому времени мы как раз покончим с «Разминкой перед смертью». И не будем больше работать вместе. Со всеми вытекающими отсюда сложностями.

Она улыбается.