Книга не о любви - Карен Дуве (2004)

Оказалось, что у меня тридцать девять. Я делала все возможное, чтобы температура не упала до прихода врача. Когда он наконец явился, я была абсолютно без сил от такого напряжения. Врач заглянул мне в рот. «Корь», — сказал он. Мама задвинула занавески.

Учитывая мою болезнь, можно было предположить, что целых несколько дней Хольгер Дежуссес не сможет зайти в эту комнату. А потом все благополучно забудут про машинку. Теперь я была в безопасности. Не только в деле с Хольгером Дежуссесом, но и на все времена. Если что-нибудь будет не так, я смогу попросту заболеть. По-настоящему, серьезно и очевидно — не просто небольшая температура или мнимые боли в животе. Могу заболеть корью, краснухой, ветрянкой или скарлатиной — и все это исключительно силой воли. Впереди у меня чудесная жизнь. Если со здоровьем плохо, то всё в порядке. Корь — это же новый журнал с головоломками, печенье, сок прямо в кровать да еще и колокольчик, — стоит только в него позвонить, как сразу же примчится мама, чтобы принести мне все, что я захочу.

Благодаря кори рядом с моей постелью поставили птичье гнездышко с крошечными яйцами, которое дядя Хорст презентовал всему семейству для любования. Дядя Хорст — это папин старший брат, сухопарый холостяк, живущий в небольшом домишке с огородом на окраине города и получающий пособие «от государства». Ездить к нему в гости было очень скучно. Ни приемника, ни телевизора. Папа постоянно записывал для него номера выигравших лотерейных билетов, а дядя Хорст традиционно повторял: «Что за дурацкие цифры, разве такие номера бывают!»

А вот сигаретам, которые каждый раз приносил папа, он очень радовался. Мне доставались пустые пачки с предыдущего раза. Иногда мы сидели у дома, и дядюшка обращал наше внимание на птичьи голоса: «Слышите, это синица: ци-ти-ит, ци-ти-ит. А это лазоревка: ции-ции-тю-тю-тю».

Он до удивления плохо подражал голосам птиц. Как будто просто считывал их с определителей. Когда мы собирались уходить, он всегда нам что-нибудь дарил: большую еловую лапу, кость косули, мумифицированную жабу, которую мама сразу же выбросила в помойное ведро, и даже птичье гнездо — его потом и поставили рядом с моей постелью.

Именно из-за кори уже переболевший ею Аксель пришел в гости и принес мне яркий букет желтых и красных тюльпанов. Пестрые тюльпаны — самые красивые цветы на свете. Это настоящие символы любви. Но ведь большинство людей не имеет никакого представления о любви, поэтому они покупают красные розы. Мама поставила тюльпаны в вазу и пристроила ее на детский стульчик, где раньше лежало гнездо. Его у меня отобрали, потому что я пыталась высидеть яйцо. Оно разбилось, и я извозила пижаму желтком вперемешку с крошечным эмбриончиком. Аксель сел на край кровати и вытащил из кармана две резиновые игрушки размером с монетку. Он знал, что я собираю резиновых животных.

«Шикарно, каракатица», — сказала я и подняла игрушку к свету. Каракатица оказалась черной и какой-то двумерной, что делало ее еще более загадочной. «И еще овечка», — сказал Аксель. Овечки у меня тоже не было.