Снова любить… - Сара Оклер (2018)

– Фрэнки, я не могу потерять этот дневник! – Я начинаю задыхаться, а сидящие поблизости пассажиры наблюдают за происходящим с легким любопытством. У меня же истерика. Им что, все равно?

– С вами все хорошо? – уточняет энергичная стюардесса в синей форме. Судя по бейджу, ее зовут Дарси.

– Кто-нибудь может принести фиолетовый ежедневник? – спрашивает Фрэнки. – Моя подруга забыла его на стойке, когда мы стояли в очереди на посадку.

– Постараюсь помочь, – с дежурной улыбкой отвечает Дарси.

– Анна, все будет хорошо. Дыши. – Фрэнки поглаживает меня по руке.

Спустя несколько минут (хотя мне кажется, что прошло уже три дня) Дарси возвращается с дневником в руках.

– Этот? – спрашивает она. – Какой-то пассажир передал его Мэг.

– Да! – Я тянусь через подругу и пассажира, сидящего у прохода, и едва не вырываю дневник из рук стюардессы с аккуратным маникюром. – Спасибо вам! – благодарю я и пролистываю страницы, чтобы проверить, нет ли среди них вырванных, съеденных, залитых чем-нибудь или просто испорченных. Ведь даже за такую непродолжительную разлуку с моим сокровищем могло случиться что-нибудь ужасное.

– Полегчало? – уточняет Фрэнки.

– Да. Ты не представляешь насколько.

– Вообще-то, представляю. Если бы я потеряла хоть один диск с фильмом из своей коллекции, разволновалась бы не меньше. – Она улыбается и, вставив наушники, включает двойной концертный альбом Helicopter Pilot, который мы загрузили в iPod вчера.

Я поворачиваюсь к иллюминатору. Дневник так и лежит на коленях. Больше я его ни за что не выпущу из виду.

Посреди полета я вдруг отрываюсь от созерцания видов и понимаю, что за все это время не испытала ни одного из описанных папой симптомов. Меня не тошнит, руки и ноги не потеют, сердце не стучит как бешеное, да и костяшки не белеют. Я веду себя, как совершенно нормальный человек. Конечно, за исключением того происшествия с дневником. Но это была случайность, и все, к счастью, быстро разрешилось. Подо мной желто-зеленым лоскутным одеялом проплывают пейзажи Центральной Америки: реки, озера и горы, мелкие, словно зубья расчески.

– Анна, смотри, это же Золотые Ворота! – Фрэнки тянется через меня к иллюминатору и показывает на огромный оранжевый мост. А дальше простирается Тихий океан, весь в белых гребнях волн и усыпанный разноцветными треугольниками яхт.

Я в восторге от полета и от великолепных видов. Пожалуй, если бы прямо сейчас мы развернулись и отправились домой, я вспоминала бы это как лучшие каникулы в своей жизни.

Мы сходим по трапу почти в час дня. В Калифорнии, правда, всего десять утра. Мы забираем багаж, садимся в машину, взятую напрокат, и едем в сторону Тихоокеанского прибрежного шоссе. Всего через пару часов мы доберемся до Занзибар-Бэй, и начнутся наши лучшие летние каникулы на свете.

Фрэнки снова уступает мне место с лучшим обзором. Я открываю окно и смотрю на ярко-голубой в зеленых бликах океан, уходящий в бесконечность. В машине царит странная атмосфера. Нечто среднее между радостным волнением и печалью. Перино то рассказывают о любимых местах, смеясь над моим преувеличенным восхищением, то молчат, вспоминая о том, что еще недавно здесь с ними был Мэтт.

Пожалуй, эта поездка – пейзажи, проносящиеся вдоль скоростного шоссе, и бесконечные воспоминания – самое тяжелое испытание со дня его похорон. А ведь я весь этот год была рядом: сидела на сеансах с социальным педагогом, наблюдала истерики Фрэнки в гостиной, приходила на праздники и ужинала в молчании под аккомпанемент стучащих о тарелки вилок.

«Анна, тебе придется быть сильной».

– Может, остановимся и осмотримся? – предлагает дядя Ред спустя час и перестраивается в крайний ряд, из которого можно съехать к обзорной площадке.

Сегодня мы единственные посетители. Наша машина одиноко стоит на крошечной парковке среди песка и скал, неподалеку от стола для пикников.