Снова любить… - Сара Оклер (2018)

– Что, если Джеки пригласит нас покататься на лодке? На целый день и, разумеется, под присмотром родителей.

Пожалуй, впервые за все время она готова восхититься моей смелостью. Мы выключаем одинаковые ночники, укрываемся одинаковыми одеялами и вовсю планируем предстоящую операцию «Сан-Франциско».

Я просыпаюсь в семь утра. Дядя Ред и тетя Джейн уже ушли на прогулку. Беру дневник и на цыпочках спускаюсь на кухню. До того как проснется Фрэнки, мне хочется закончить рассказ о последних днях и избавиться наконец от чувства вины, которое пульсирует в животе.

Я тихо завариваю зеленый чай, беру батончик мюсли, босиком выхожу на веранду и плотно прикрываю дверь.

Утро просто восхитительное. В такую рань на улице только те, кто вышел на пробежку, и можно насладиться роскошным видом на океан. Я вскрываю упаковку батончика, кладу ноги на стоящий рядом стул и даю себе слово почаще просыпаться рано.

Терпкий запах чая напоминает о родителях, работающих в саду. В такие моменты они похожи на двух неутомимых первопроходцев, понимающих друг друга без слов. И почему-то я вспоминаю, как вчера ночью лежала рядом с Сэмом и смотрела на мир, закрыв глаза. Впрочем, одновременно думать о родителях и о Сэме – странная затея, поэтому я пытаюсь представить, что сейчас делают мама с папой, которых отделяют от меня четыре тысячи километров и три часа разницы во времени. Я отправила им открытку из Алькатраса и позвонила несколько дней назад. Их голоса в трубке казались такими далекими и тихими. Я слушала истории о последней папиной сделке и их достижениях в садоводстве. Недвижимость продается, семена всходят, а их жизнь продолжается, даже когда меня нет рядом.

Я закрываю глаза, делаю глоток чая и вновь возвращаюсь мыслями к Сэму. Чувствую на своем лице оранжево-желтые теплые лучи солнца, вспоминаю, как он прикрыл мне веки ладонью и научил видеть мир по-другому. Я словно возвращаюсь назад во времени, воскрешаю в памяти каждый вздох, каждое прикосновение. Думать об этом одновременно невыносимо и ужасно приятно. Я почти ощущаю прикосновение его губ к моим и…

– Вот ты где! – кричит Фрэнки, нарушая мой покой с грацией слона в посудной лавке. – Почему не разбудила?

– Я думала, ты заметила, что я ушла.

Остается только надеяться, что она не услышит раздражение в моем голосе.

– Анна, – говорит Фрэнки, снимая с плеча рыжий волос, – надо было меня растолкать, сама-то я не проснусь. Из-за этого тебе пришлось целое утро просидеть в одиночестве.

– Угу. – Я закрываю дневник, пряча так и недописанные истории. – Кошмар.

– А что ты сегодня наденешь?

– Куда?

– Анна! – вздыхает Фрэнки. – Иногда ты меня так раздражаешь!

– Ты хотела сказать, поражаешь.

– Чего?

– Ты имела в виду поражаешь.

– Я так и сказала. Мы ведь сегодня собирались в Сан-Франциско.

Точно. Со всеми этими воспоминаниями и тихим утром я совсем забыла о тактическом отступлении в Сан-Франциско.

– Полагаюсь на тебя. Подбери что-нибудь подходящее, – говорю я.

Я провожаю Фрэнки взглядом, когда она уходит на кухню готовить завтрак. Я слышу, как она ищет столовые приборы, бросает ложку в миску, громко стучит дверцами шкафа, достает коробку с сухим завтраком, упаковку молока, диетическую колу из холодильника и при этом, забывшись, тихо напевает песенку из далекого детства.

Мечтаешь ли ты о Лунных бликах в бокале?

О солнечном свете в серой воде?

Мечтаешь ли ты обо мне?

Последний раз я слышала ее очень давно. Тогда мы учились в четвертом классе, а Мэтт – в шестом. Он играл в школьном мюзикле «Моя жизнь – это музыка», и я ходила на выступление. Мы с родителями, Фрэнки и тетей Джейн сидели в креслах, а дядя Ред с остальными счастливыми отцами стоял в заднем ряду и снимал все происходящее на камеру, чтобы когда-нибудь потом устроить пытку семейным видео.