Почти касаясь - Колин Оукли (2018)

Мэдисон парковалась и хмурилась.

– Хм. Наверное, надо было дать тебе половинку таблетки.

Я ткнула ей в лоб пальцем, все еще перепачканным сахаром с корицей.

– Не парься. – А потом я тут же вспомнила песню и, не задумываясь, добавила: – Будь счастлив.

Я складываю губы в трубочку и пою:

– Дуууууу-ду-ду-дууууди-ду-дуу-дии-ду. Не парься. Ду-дии-дуу-дии-дудии-дуууууууу.

Мэдисон закатила глаза и открыла дверцу:

– Пошли, Бобби МакФеррин, отведем тебя внутрь.

Песня вертелась в моей голове весь следующий час, пока мы два квартала шли в Центр по лечению аллергии и астмы, пока я регистрировалась, пока я переодевалась в бумажную сорочку, когда меня осматривала медсестра в резиновых перчатках и защитной маске, стараясь никак меня не касаться (видимо, ее предупредили). Но когда я осталась одна на смотровом столе в ожидании доктора Чен, таблетка вдруг перестала действовать.

Я опять была ребенком, который сидел в одном из бесчисленных кабинетов врачей, по которым меня водили, пока мать пыталась выяснить, что со мной не так. Они все для меня слились в один. Я была маленькой. Но потом вдруг воспоминание, ясное как день, ударило меня. Это моя мать, которая кричала изо всех сил:

– Даже не говорите, что вы не знаете! Это моя девочка. Вы должны помочь нам. Вы должны.

Мое сердце пронзило это отчаяние в ее голосе. То, что она относилась ко мне как к своему ребенку. И я тут же вспомнила, как себя чувствовала тогда. Мне было страшно, да. Но еще я чувствовала, что меня любят, защищают, оберегают. И я подумала, вдруг я просто цеплялась за худшие воспоминания, а не за вот такие.

Открылась дверь, прервав ход моих мыслей. Доктор Чен ниже, чем я ее помню, не такая уж и устрашающая. Она тепло мне улыбнулась:

– Джубили. Как ты?

Этого я ожидала.

– Все еще с аллергией на людей.

Она кивнула и улыбнулась:

– Понятно.

Следующий час мы анализировали те двенадцать лет, что не виделись, в том числе случай из старшей школы, годы моего заточения дома, последний мой казус, который чуть не убил. Она делала быстрые пометки в карте, задавая мне вопросы по ходу беседы, но не отвлекалась ни на что, чем и нравилась мне все больше. Хотя когда я рассказала ей историю про Айжу, она сказала:

– Давай в следующий раз оставим искусственное дыхание парамедикам?

И наконец она осмотрела мою сыпь под бумажной рубашкой.

– Что менялось в последнее время? Стиральный порошок? Лосьон? Новые простыни?

– Нет, все по-старому.

– А новые люди? Кто-то недавно был у тебя дома?

Я подумала об Айже и Эрике.

– Да. Ко мне заходили… друзья – я же могла их так называть?

– Полагаю, они сидели на твоей мебели. – Она замолчала на мгновение. – Они оставались на ночь?

– Нет! – Вот только лицо мое предательски покраснело, когда я подумала об Эрике в моей комнате. В моей постели. Я пыталась собраться с мыслями. – То есть, конечно, они сидели на мебели. И – нет, не ночевали.

Она кивнула.

– Я хочу понять, может, был какой-то непрямой контакт. С людей постоянно падают чешуйки кожи, и хотя в прошлом это не было для тебя проблемой – твоя аллергия появлялась только при непосредственном контакте с кожей, – я подумала, может, годы отшельничества привели к тому, что твоя кожа стала чувствительнее, и теперь реагирует даже на чешуйки. Подумай, что так касалось твоего тела? Ты не спишь на простынях, на которых кто-то другой спал. Может, ты носила чью-то одежду или что-то такое?

На этом вопросе мое сердце ушло в пятки. Толстовка Эрика.

– Я носила кофту. Которая мне не принадлежит.

– Хм. – Она постучала по губам ручкой. – Такое возможно. Особенно если человек сначала ее носил, а потом отдал тебе.

Я подумала о том, как она пахнет – не средствами для стирки, а чем-то древесным, как и он, и когда она произнесла это, я была уверена, что она права.

– Когда ты надевала ее в последний раз?