– Судя по разгневанному выражению лица лэрда Макферсона, тебе придется отстаивать свою правоту с мечом в руках.

Малколм сокрушенно вздохнул.

– Надеюсь, что нет. Так ты говорила с Бриенной?

– Нет. – Смущение такого могущественного, уверенного в себе рыцаря должно было доставить Джоан удовольствие, но почему-то не доставило. – Все дочери Макферсона сидят в своей комнате, и даже еду им приносят туда. Полагаю, их оттуда не выпустят.

– Понимаю, что это почти невозможно, но я все же рассчитывал поговорить с девушкой наедине, – сказал Малколм с циничной улыбкой.

– Было бы безумием даже пытаться, – ответила Джоан. – Макферсоны рассчитывают, что ты захочешь искупить свой грех, а не повторить его.

– Я всего лишь желаю поговорить с девушкой! – воскликнул Малколм.

– Зачем? Ты же утверждаешь, что ребенок не твой.

Малколм виновато опустил глаза.

– Я не верю, что мог стать отцом ребенка Бриенны, – сказал он, – но все же должен побеседовать с девушкой и окончательно в этом убедиться. Мне также надо знать, почему она назвала отцом именно меня.

– Уверена, ей приказано держаться как можно дальше от тебя.

– Не сомневаюсь. – Он бросил на Джоан умоляющий взгляд.

Так и не произнесенный вопрос повис в воздухе.

«Он на самом деле в отчаянном положении, раз уж обратился ко мне», – поняла Джоан. Она задумалась, можно ли ему помочь, но почти сразу опомнилась.

– Я ничего не могу сделать.

Малколм отвернулся, и Джоан, к своему немалому удивлению, почувствовала сожаление. Ей не хотелось его разочаровывать. Но тут ее внимание привлек женский визг. Она повернулась и увидела, как Арчибальд встал из-за стола, отодвинул – скорее отбросил – в сторону пышногрудую служанку, с которой до этого заигрывал, и уставился на Джоан. Его глаза горели.

Вызов, который она увидела в его взгляде, вселил в нее такой ужас, что она не смогла даже шелохнуться, но очень скоро страх уступил место гневу. Она ощутила, как кровь прилила к лицу, а кулаки сжались сами по себе.

Джоан быстро отвернулась, обескураженная тем, что потеряла над собой контроль. Арчибальд испытывал истинное удовольствие, провоцируя ее. Это ему нравилось почти так же, как проявлять свой злобный нрав и распускать руки. Что ж, она не позволит ему испытать извращенное наслаждение, не даст ему развлечься.

Если бы она могла хотя бы на миг поверить, что сможет добиться справедливости, она бы немедленно встала и рассказала всем, что за чудовище сидит среди них. Но столь глупый поступок только доказал бы ее недееспособность. Джоан постоянно напоминала себе, как трудно ей было спастись от него, как долго и упорно она трудилась, чтобы построить безопасное убежище для себя и сына. Один неверный шаг – и все пойдет насмарку.

Ярость подталкивала ее к безрассудству, но инстинкт выживания оказался сильнее. Ей было безмерно трудно склонить голову, чтобы создать впечатление кротости и покорности, но она сделала это, мысленно желая Арчибальду гореть в аду. Она досчитала про себя до двадцати и подняла голову. Оказалось, что бывший супруг уже ушел. Но не был забыт.

Малколм во все глаза смотрел на Джоан. Ему казалось, что она излучает сияние. А пахло от нее восхитительно – цветами и мылом. Ее лицо было спокойным, однако он знал, что она взволнована. Девушка почти не притронулась к еде, ее лицо оставалось бледным, а в глазах застыл страх.

У него появилось желание осторожно убрать белокурые локоны, выбившиеся из-под венца, утешить ее, проявить свою доброту. Но он благоразумно воздержался.

Он много слышал от Джеймса об эгоизме и холодности Джоан. Много лет назад он сам стал свидетелем ее надменности и высокомерия. Многие говорили, что у нее ледяное сердце, и тому было много свидетельств. Эту женщину следовало избегать любой ценой. Малколм знал это, понимал, принимал, и все же… все же…