На лице Гертруды отразилось явное нежелание выполнить этот приказ, но она повиновалась. Джоан подвинула стул к очагу и села. Она долго смотрела на умирающие языки пламени, периодически отпивая вино из кубка. Она, разумеется, нервничает, но будет держать себя в руках.

Строго говоря, никаких поводов для паники не было. Она уже не девственница и точно знает, что происходит, когда муж ложится в постель с женой. Процесс был не слишком приятным, даже когда Арчибальд не распускал ни язык, ни кулаки. Но ничего, она вытерпит и справится.

Справится. Такова доля женщины.

Неожиданно Джоан подумала о леди Эйлин и лэрде. Не приходится сомневаться, что эти двое не просто терпят и справляются, даже после стольких лет совместной жизни. Джоан не могла этого объяснить и чувствовала жгучее любопытство.

Малколм не такой человек, как Арчибальд. Его манеры, темперамент, даже его поцелуи – все было другим. Может быть, и в постели он будет другим? Не приходилось сомневаться, что он – истинный шотландский воин, умеющий сражаться и убивать. Но в нем была и мягкость.

Он был добрее, справедливее, честнее. Она видела, как сильно он привязан к родителям, брату и сестре, как безумно любит дочь. Возможно ли, что когда-нибудь он полюбит и ее?

Хочет ли она этого? Да, безусловно. Сможет ли он когда-нибудь отдать ей свое сердце? Трудно сказать. Но что если случится чудо – и это произойдет? Тот, кто любит, ждет ответной любви.

Сможет ли она полюбить? Тоже трудно сказать. А знает ли она как? Джоан ощутила дискомфорт и поежилась. Этот вопрос не просто интересовал ее, он ее пугал. Кузина Давина сказала, что любовь – не одномоментное желание и страсть. Это уважение, нежность, привязанность.

«И доверие. Нельзя забывать о доверии. Для меня это труднее всего – поверить кому-то, и тем более мужчине».

Джоан тряхнула головой. Она не должна думать об этом сейчас. Такие мысли затуманивают ее и без того смущенный ум, расшатывают напряженные нервы. Она допила вино, встала и принялась мерить шагами комнату. Было очень странно видеть свои вещи аккуратно разложенными в этой комнате. Среди мужских вещей Малколма они выглядели не на месте.

Она сдула упавшую на глаза прядь волос и схватила расческу. Хотя Гертруда уже тщательно расчесала ее волосы, ей необходимо было спокойствие, которое приносил сам процесс. И она начала нервно расчесываться. На какое-то время ей стало легче, но тут она услышала звук приближающихся шагов, и расческа упала на пол.

Малколм вошел без стука. В его присутствии комната сразу стала меньше.

– Гертруда ушла?

– Да. – Джоан с раздражением поняла, что ее голос скорее напоминает писк. – Кто-нибудь придет помочь тебе раздеться?

Малколм прислонился спиной к двери.

– Нет. На мне нет доспехов, а значит, не нужна помощь, чтобы снять одежду. Разве что ты выразишь желание?

– Ты же сам сказал, что не нуждаешься в помощи, – огрызнулась она, искренне надеясь, что ее паника не слишком заметна.

Малколм стал снимать тунику, и Джоан нервно отвернулась к окну. Она видела россыпь звезд, мерцавших в безоблачном небе. Им не повезло. Как только путешествие окончилось, погода сразу улучшилась. Она обернулась, чтобы поделиться шуткой с Малколмом, но слова замерли на ее губах.

Он разделся. Теперь на нем осталась только длинная полотняная сорочка и брэ. Завязки на сорочке уже были развязаны, и Джоан могла видеть темные завитки волос на груди мужчины. Они спускались по плоскому мускулистому животу и исчезали под брэ.

У Джоан пересохло во рту. Необычайно привлекательный мужчина. Возможно, это сделает занятия с ним любовью приятнее? Или, по крайней мере, терпимее? Она облизнула пересохшие губы.

– Как дела у Каллума? – спросил Малколм. – Он спал, когда ты пришла в детскую?

Услышав его глубокий баритон, Джоан вздрогнула, но мысли о сыне помогли ей овладеть собой.