Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян (2005)

— А я ее понимаю. Ей ребенка кормить. Я ведь тоже не мечтала оказаться на стройплощадке. Я искусствовед, я хочу одеваться в струящиеся шелка, а не в рабочую робу…

Юле есть что на это ответить:

— Ты вообще молчи. У тебя ртов больше, чем волос на голове.

Она достает очередную пачку жвачки и нервно рвет упаковку.

Это всем известно — Соня любит свою родню. Подруги подругами, а родственники — святое. Она немного смущается этого, потому говорит:

— Ну, а как ты думаешь? Когда за кого-то отвечаешь…

— Ты хочешь сказать, что я ни за что не отвечаю?

Юля запихивает в рот две пластинки фруктовой жвачки и начинает двигаться в такт музыке, которая снова стала громкой.

— А что, отвечаешь?

Соня скептически смотрит на подругу, которая уже вовсю «растанцевалась» на стуле. Она дергает ее за рыжий локон.

— Как пацанка, честное слово. Вечно выкрасишься в какой-нибудь ядерный цвет, напихаешь в рот резины… А ты ведь женщина за тридцать. Инфантильная личность!

А Юля как оглохла. Не слышит колкостей. Она встает и начинает приплясывать на месте. Она знает, что девчонки правы. А они знают, что в тишине пустой квартиры только роскошный пушистый, невероятных размеров кот Степан развалился на пестрых восточных подушках на огромной тахте. Сейчас он тревожно поднял голову, прислушиваясь к шорохам на улице. Да, ни за кого не отвечает в жизни наша Юля. И поэтому она танцует — одинокая и свободная. Юные посетители со скептической улыбкой наблюдают за ней. Пожилых иностранцев, напротив, радует подобная непосредственность, и они с энтузиазмом хлопают в ладоши в такт музыке, помогая танцевать русской леди.

— Для себя живу, да!

Нонна невозмутимо улыбается. Юлька всегда была такой. Другой ее и представить невозможно. Но Соня ворчит:

— Вот и я говорю… ни за что не отвечаешь.

— Ни за что не отвечаю?

— Ага.

— Не ссорьтесь, девочки, — просит Нонна, вновь ощутив главную миссию своей жизни — мирить и соединять. Так в гороскопе написано. Правда, Нонна не помнит, в ее ли? Она делает знаки Соне, мол, хватит на сегодня, а Юле терпеливо объясняет: — Она хотела сказать, что ты немного…

Юля улыбается и снова усаживается за стол.

— Вы правы, правы. Я ни за что не отвечаю. Так было всегда. Мне тридцать четыре, а я еще не купила сама ни одной крупной вещи. Квартиру мне подарила мама, машину муж. Мужа мне подарила мама. А маму подарила рыночная экономика…

— Может, тебе все же уехать в эту Канаду… Ведь тебя ждут в этой Канаде мерзкой. Мама ждет и муж…

Но Соня — против:

— Да какой он ей муж… Фикция одна.

— Почему фикция? У них был такой красивый роман… Они гуляли, взявшись за руки…

Юля, усмехнувшись, вытаскивает жвачку и с остервенением бросает ее в пепельницу:

— Ноник, ты как цветок у нас… Наивная такая. Просто мамаша моя побоялась, что я сделаюсь лесбиянкой, и бабосов ему заплатила, чтоб он на мне женился.

— Врешь! — даже Соня не ожидала такого поворота.

Нонна шепчет от ужаса:

— Откуда ты знаешь?!

— Да он нормальный мужик оказался. Рассказал мне все. Говорит, я с тобой познакомился, полюбил и теперь так просто женюсь. Я говорю, так просто ты лучше не женись. А он говорит, не могу, поскольку деньги уже заплачены. Я и вышла. А, все равно. Все мужики — козлы.

— Ни хрена себе история, — мрачно изумляется Соня и натруженным пролетарским кулаком ударяет по столу.

Чашки, блюдца и ложечки подпрыгивают и жалобно звякают. Несколько посетителей кафе оборачиваются. Нонна улыбается им: все в порядке, мол, просто разволновалась девушка. Среди прочих она вдруг замечает лицо одиноко сидящего пожилого мужчины, который сидит прямо за ними и улыбается глуповатой и доброй улыбкой иностранца.

— Послушайте, а это не Семенов там сидит? — осторожно спрашивает Нонна. — Или мне кажется…

Юля встрепенулась. Отвлекшись от драмы с фиктивным браком, она переключилась на производственную: