Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян (2005)

— Любишь меня?! — удивилась Юля. — Но ведь не настолько любишь, чтобы перенести в свой Торонто мой Питер и моих девчонок… Коррадо, опомнись, не надо приезжать!

Она хотела купить мороженого у дородной торговки в белом фартуке, надетом поверх теплой куртки. Показала пальцем на сахарную трубочку в шоколадной глазури, совсем забыв, что денег нет. Заболтал проклятый иноземец. Она продемонстрировала продавщице разверстый, пустой кошелек, улыбнулась разочарованно и отошла от лотка. Торговка не возмутилась, хотя могла. Просто флегматично бросила яркий конус обратно в морозильную камеру.

— Мне грустно, Коррадо. Мне грустно. Не хочу быть больше маменькиной дочкой, но так получается, парень… получается, что я сама ничего не умею. Я виновата, Коррадо?.. Нет? Ну пока… Звони, дорогой. Ты хороший друг.

А ведь действительно грустно. Юля сует в рот пластик жвачки. Какая странная жизнь. Взять того же Коррадо. Родился в Италии, хоть ее и не помнит. Живет в Торонто, хоть его и не любит. Крутит дела с Ларисой Артемьевой, хоть и боится русских. И еще Юлька свалилась на его голову. Сначала это был просто бизнес и ничего личного. А потом привязался. В его влюбленность Юля не верила, но, по мнению Коррадо, его чувства вполне хватило бы для строительства нормальной и крепкой семьи. Но это было его мнение. Юля его не разделяла. Конечно, ей хотелось семьи. Хотелось, чтоб любовь до гроба, как у Нонки. Или чтобы страсти роковые, как у Соньки. Она сама не очень-то сознавала, чего желала. Была мечта о счастье. А как оно выглядит, счастье-то?

Юля идет вдоль строительных лесов, обнесенных забором. На заборе, одна за другой, с десяток афиш группы «Фюзеляж». На них Тереза Обломова — фронт-вумен группы. Вдоль афиш она доходит прямо до дверей «Тату-салона» и на пороге нос к носу сталкивается с Терезой Обломовой, которая отлепляется от афиши, словно сходит с нее, чем пугает Юлю, — афиша черно-белая, и Обломова тоже какая-то черно-белая.

— Мать твою! Простите! Напугали вы меня!

Обломова растягивает слова и жует жвачку: — Хочу татушечку. Мне про тебя разные люди рассказывали, что ты картинки какие-то офигенные придумываешь.

«Неужели я так же выгляжу, когда жую?» — подумала Юля.

— Да? Подождите, сейчас дверь с сигнализации сниму.

Обломова пела про небеса, смерть, лето, про текилу и другие алкогольные напитки. Голос у нее сильный, хоть и не поставлен толком, но поет она много и с охотой. Даже сейчас, под инструментом Юли, Тереза голосит, подпевая собственной магнитофонной записи. Юля наклонилась над животом Обломовой и наносит затейливый рисунок — репейник. Обломова отпивает из фляжки виски. Юля рассказывает, укладывая слова в паузы между музыкальными фразами:

— Я не очень люблю сразу на «ты». Чтобы не подумали, что я навязываюсь сразу дружить — взасос и со слюнями. Потом, как только с человеком познакомлюсь поближе, перехожу на «ты». Меня даже обидеть может, что на «вы»… А этот мой Коррадо — он не понимает настолько по-русски. То «выкает», то «тыкает», и без всякой системы. Он канадец, правда, итальянского происхождения… Беда с ним.

Обломова не слушает. Ее интересует только карьера.

— Десять эфиров в сутки. Рекорд! Запустили в ротацию.

Юля вежливо соглашается:

— Хорошая песня.

— Хорошая? Гениальная!

Юле нравится. Гениально — это, пожалуй, сильно сказано, но весьма неплохо. Обломова внимательно глядит на нее и снова отпивает из плоской бутылки.

— Это у меня была песня такая — стеб на русский шансон. А директриса моя бывшая говорит, мол, спой в полтора раза быстрее, я спела — получилась вот такая шуточка. Как тебе?

— Нормально. Мне вообще-то нравится твоя музыка. Моя подруга Соня, правда, считает, что это для пэтэушников…

Обломова делает хороший глоток виски:

— Ха!

— Вот и я говорю — «ха»! А моя подруга Нонна говорит, что это городской романс.

— Ха! — и снова глоток виски.