Комедия дель арте - Ольга Шумяцкая (2004)

Но Мурка непреклонна. Она строит нас попарно, то есть одной-единственной парой, и гонит вперед, как воспитательница в детском саду. Мы выезжаем в город. Голуби на Сан-Марко, облитые вечерним солнцем, кажутся золотыми. Мы идем во Дворец дожей, который вот-вот закроется. Поэтому во Дворец дожей мы не идем, а бежим. Мышка тащится сзади, спотыкается, подворачивает ногу и в конце концов падает на скамейку в огромном, как стадион, парадном зале. В зале висят крошечные портретики дожей и громадное полотно религиозного содержания. Называется «Рай» и изображает очередь граждан за райским блаженством, со зверскими лицами и криками: «Вас тут не стояло!», отпихивающими друг друга от райских ворот.

— Как ты думаешь, — спрашиваю я Мурку, задумчиво глядя на эту вольную трактовку концепции загробной жизни, — у них там с блаженством дефицит? Чего они так толкаются?

Но Мурка мне не отвечает. У Мурки другие заботы. Завтра мы уезжаем во Флоренцию. И Мурка с сомнением глядит на задыхающуюся Мышку.

— А ты как думаешь, — говорит она, — стоит нам тащить ее с собой?

— Ты что, Мура! — Я в ужасе. — У нас же гостиница не оплачена! Где мы ее оставим?

— Да, — нехотя соглашается Мурка, — ты права. Только медикаменты пусть оставит. Нечего таскать их за собой с места на место. Мы же еще сюда вернемся.

Мы действительно после Флоренции должны вернуться в Венецию, провести здесь еще один день и отсюда лететь в Москву. Из Флоренции самолеты не летают.

— Ты что, Мура! — снова пугаюсь я. — Как же Мышка без медикаментов! А вдруг приступ?!

— Какой приступ? Что ты мелешь! Она что, больна?

— Да, действительно, — с Муркой невозможно не согласиться. — Но мало ли что. Вдруг пригодится.

— Совсем она тебе голову заморочила! Ну кому может пригодиться мазь от педикулеза! В общем, так. Или пусть все эти лекарства съест до отъезда, или оставляем их тут!

— Ага, особенно мазь от педикулеза! Вку-усно! И главное, полезно!

Мурка ничего не отвечает. Она подхватывает Мышку и увлекает ее к выходу. На улице уже стемнело. Вот странность: как только заходит солнце и на землю падают первые вечерние тени, праздник заканчивается. Улицы пустеют. Венеция вымирает. Закрываются ресторанчики, встают на привязь гондолы, прячутся по отелям туристы, похожие на курлыкающих венецианских голубей. Ночной жизни на поверхности земли здесь не наблюдается. Она вся уходит в подполье.

Мы выбираемся из Дворца дожей, и Мурка ведет нас в какой-то кабачок ужинать. Без четырехразового питания Мурка своей жизни не мыслит. Она заказывает макароны, мы с Мышкой — легкий овощной ужин, зеленый салат и баклажаны. Мурка наворачивает свои макароны. К концу третьей порции ее начинает тошнить, и мы с Мышкой тащим ее на воздух.

Прохожих почти не осталось. Мы бредем к набережной. По нашим подсчетам, последний речной трамвайчик вапаретто еще не ушел, и у нас есть шанс добраться до дома. Мы стоим на пристани и смотрим на лагуну. Лагуна холодно смотрит на нас водянистыми глазами утонувших звезд. Вапаретто нет. Становится холодно и неуютно. Мурка снимает свитер и укутывает Мышку. Меня никто не укутывает. Я девушка сильная и самостоятельная. Я иду к кассе, где продаются билеты на вапаретто.

— А… — Я забываю слово «вапаретто» и задаю кассиру прямой, но невнятный вопрос. — А пароходы больше не ходят?

— Ходят, ходят, — отвечает кассир. — И паровозы ездят.

И тут к пристани подходит последний речной трамвайчик. Мы загружаемся на палубу. Трамвайчик разворачивается и плывет совсем не в ту сторону, в какую нам надо. Мы в ужасе.

— Куда мы плывем? — кричу я руководителю этого судна. От волнения я забыла и слово «капитан».