Одинокие сердца - Итсасо Мадарьяга (2010)

— Это должна решать твоя мать.

Сэм посмотрел в окно на внутренний двор, в центре которого был расположен выложенный каменными плитами фонтан. Не отрывая от него взгляда, Сэм сказал:

— Просто невероятно, как быстро летит время. Сколько прошло с тех пор, как умер папа? Два года?

Арчи кивнул.

— А кажется, что это произошло лишь вчера. Очень многое изменилось, и надо признать, что «Виллоу-Хаус» слишком большой для мамы и не представляет ни для кого из нас особого интереса. Ну, ты же знаешь, что я не люблю жить в глухомани.

Арчи подумал, что его племянник сейчас разговаривает с ним так, как будто оправдывается.

— А как дела у тебя? Как ты живешь-поживаешь на белом свете? — спросил Сэм.

— Так же, как и раньше.

Они оба замолчали на довольно долгое время. Сэм смотрел в окно, а Арчибальд — на Сэма. Арчи был убежден, что, глядя на лицо человека, можно узнать о нем намного больше, чем если просто слушать то, что он говорит… Дядя первым нарушил молчание:

— Что еще ты хотел сказать мне о «Виллоу-Хаусе»?

Сэм посмотрел на него с таким видом, как будто не понял вопроса. Несколько секунд спустя он все же ответил:

— Я хотел выяснить, соответствуют ли действительности те слухи, которые до меня дошли, и если да, то попросить тебя убедить мою маму, что сейчас очень подходящий момент для продажи земли.

Сэм изначально не собирался говорить того, что только что сказал, — по крайней мере, именно в такой форме. Он заерзал на стуле, чувствуя, что ему очень хочется расслабить узел галстука.

— Я уже сказал тебе, что мне по этому поводу ничего не известно. Кроме того, мне нет необходимости в чем-то убеждать твою мать. Она не нуждается в деньгах, и если Виолетта не хочет продавать землю, то это ее личное дело…

Пристально взглянув на племянника, Арчи добавил:

— Она обожает этот дом. Тебе ведь известно, что ей очень не хотелось с ним расставаться.

Сэм на несколько секунд задумался, прежде чем попытаться отбить выпад своего дяди.

— Но и тебе известно, что так для нее было лучше. Ее шокировала смерть папы, а… а с этим домом связано много воспоминаний о нем… Ей там было бы очень тяжело. Маме намного лучше в том месте, в котором она живет сейчас, да и до меня и Одри оттуда все-таки ближе.

Арчи захотелось сказать, что ни Сэм, ни Одри свою мать все равно не навещают, но подумал, что это, в общем-то, не его дело.

— Твоя мать — очень сильная женщина, Сэм. Она всегда была сильной.

Ему захотелось добавить, что она принадлежит к числу женщин, испытывающих необходимость навещать те места, с которыми связано их прошлое, оживлять свои воспоминания и чувствовать присутствие любимых людей. Он это знал, потому что после смерти Дженни Виолетта, заходя к нему в комнату немного поболтать, обычно садилась в кресло рядом с окном и всегда брала в руки какой-нибудь предмет, принадлежавший ранее Дженни: раскрашенную рамку, в которую была вставлена фотография Арчи и его жены, вышитую подушечку, купленную Дженни маленькую деревянную шкатулку, диванную подушку, на которую она любила опираться локтем, — в общем, какой-нибудь предмет, которого когда-то касалась Дженни. Арчи понимал, что это позволяет Виолетте почувствовать себя рядом с подругой — почувствовать с помощью вещей, которые ей когда-то принадлежали, вещей, к которым когда-то прикасались ее руки, вещей, которым она когда-то уделяла внимание, которые она любила и которые имели для нее какое-то значение.

— В этом ты прав. Мать сейчас разъезжает по долине… в общем, по какой-то там долине где-то во Франции. Вместе с Одри. — Сэм не смог скрыть раздражения.