Одинокие сердца - Итсасо Мадарьяга (2010)

— Думаю, он позволил тебе поступить в университет только потому, что в то время почти все девушки твоего круга шли учиться, и потому, что надеялся: там ты быстрее найдешь подходящего парня и выйдешь замуж. Ему никогда даже в голову не приходило, что у тебя будет серьезная работа. Поэтому он очень тобой гордился, когда ты сумела устроиться в музей. Этим ты, можно сказать, сразила его наповал. Он от тебя такого никак не ожидал.

Одри с большим трудом верила тому, что слышала. Виолетта, заложив руки за спину, начала спускаться по лестнице.

— Папа полагал, что мне от университета не будет никакой пользы? — с удивлением спросила Одри.

— Он думал, что учеба в университете для тебя — просто способ самоутверждения, что ты хочешь почувствовать себя взрослой, что потом ты все равно выйдешь замуж и отдашь предпочтение традиционной роли, уготованной в нашем обществе женщинам. — Виолетта притворилась, что внимательно разглядывает лестницу, спроектированную, как принято считать, самим Леонардо да Винчи. — Он частенько говорил, что независимость предполагает ответственность, а ответственность обычно вызывает сильное утомление — или, по крайней мере, рано или поздно наступает момент, когда она начинает давить слишком сильно. Твой отец придерживался мнения, что мы, женщины, смолоду пытаемся демонстрировать независимость, однако вскоре начинаем понимать, чем это чревато: за все в жизни нужно платить, — и он был уверен, что рано или поздно мы выбираем традиционную роль, уготованную женщине.

Одри никак не могла подыскать подходящих слов, чтобы хоть что-то ответить матери, а потому просто молча шла с разъяренным видом вслед за ней по лестнице.

— Я не… — наконец заговорила Одри. — Не могу поверить… Папа… Мама, ты не можешь себе даже представить, как… В школе и в университете я… я считала себя одной из немногих, кто вырос в благополучной семье… Я полагала…

— Думаю, ты вряд ли сможешь дать мне более-менее четкое определение, что такое благополучная семья.

Виолетта, остановившись, оглянулась на дочь.

— Мама, я знаю, что ты сейчас собираешься мне сказать. — Одри стояла на одной ступеньке с матерью. — Что во всех семьях есть свои проблемы. Однако наша семья была особенной, не такой, как все, — последнюю фразу Одри произнесла почти шепотом.

— Да, именно такой наша семья и была. — Виолетта снова зашагала вниз по ступенькам. — И это не так уж и плохо. А что тебя, собственно говоря, не устраивает? То, что твой отец был…

— Мачистом![10] — взорвалась Одри.

— Опять ты начала наклеивать ярлыки. — Виолетта, остановившись и подождав, когда Одри окажется с ней на одной ступеньке, посмотрела в глаза дочери. — А скажи-ка мне, какая разница между мачистом и феминисткой? — Виолетта с трудом сдерживала гнев, который вызывал у нее весь этот разговор. — Ты говоришь так, как будто тебя чем-то очень сильно обидели или сделали по отношению к тебе какую-нибудь гадость. Сэмюель был твоим отцом со всеми присущими ему недостатками и достоинствами, и, поверь мне, у него имелось и то, и другое. Он был сыном твоего дедушки, и об этом тоже не следует забывать. Его представления о семье и семейных традициях оставались, можно сказать, незыблемыми. Вот и все. Ты до недавних пор вообще этого не замечала, а сейчас вдруг ведешь себя так, как будто для тебя стало новостью то, что Земля круглая…

— И приплюснутая с полюсов, — машинально выпалила Одри, не задумываясь о том, что ее мать может не на шутку рассердиться.

Виолетта продолжала говорить с таким видом, будто ее никто не перебивал:

— Ты окончила университет и устроилась на работу, и при этом менталитет отца и деда никак не отразился на твоей жизни. Я позаботилась о том, чтобы этого не произошло.

После всего сказанного она тяжело задышала.