Свет в твоем окне - Кира Буренина (2002)

— В гостиницу! — скомандовала Настя, устало откидываясь на спинку сиденья. По закону подлости именно ее сиденье не опускалось назад, заснуть не удавалось, и Настя внезапно обнаружила в себе умение наблюдать за жизнью города из окна автобуса. Она не просто пялилась по сторонам, а могла из мельчайшей детали придумать целую жизнь. Изможденные женщины с сумками в очереди, мужики с банками пива у ларьков, толпа у замусоренных павильонов автобусных остановок, даже бродячие собаки вызывали в Насте смутные ассоциации, из которых раскручивалась на удивление ясная и стройная система, именуемая «жизнью». Это было удивительно, тем более что писательскими талантами Настя никогда не блистала. Может, просто сказывался опыт многолетней работы с людьми. Профессия переводчика таит в себе всегда много неожиданного, предлагает такие ситуации, что даже самым искушенным умам не представить. Вот сейчас они опять опаздывают на ужин, опять усталые официантки будут швырять на стол тарелки с давно остывшим мясом с картошкой — дежурным блюдом ресторана «Русь» в самой шикарной гостинице в заштатном городишке. Это значит, что снова надо будет заискивающе, ласково улыбаться, чтобы обслужили поскорее, чтобы кофе подали всем, а не в зависимости от личных симпатий официанта тому или другому. Стыдно. Сколько лет прошло, индустрия сервиса в Москве расцвела пышным цветом, а здесь, в глухой провинции, обслуживание осталось на доперестроечном уровне. Шокированные иностранцы, видя расстроенное лицо Насти, в ответ сами начинали успокаивать ее и даже приводить отрадные факты из жизни гостиницы «Русь»: кому-то положили целый кусок мыла, кому-то дали большое банное полотенце, а кому-то улыбнулась горничная.

— Настья, о чем мечтаешь? О любимом? All right? — хлопнул Настю по плечу темнокожий Пол.

— All right, — ответила Настя, а про себя желчно повторила: «О любимом, как же. Где он, этот любимый? Ищи его свищи!»

И повеяло в светлый сентябрьский вечер холодной февральской стужей. Тогда Настя разошлась с Игорем. «Какие же мужики подлецы, Господи!» Не может Настя бросить свою работу, ну хоть режь ее: втянулась. Привычка, люди, встречи, проводы, соревнования, проблемы — все это составляло большую часть Настиной жизни, а теперь это — единственное, что у нее осталось. Сначала ей казалось, что Игорь шутит, а потом, когда разобралась, — страшно стало. Не забыть перекошенного лица и крика: «Кто знает, с кем ты там по гостиницам шляешься, что ты там у своих иностранцев нашла, раз уж так приклеилась к ним! Сидела бы в Москве, на фирме вкалывала! Нет, тебе обязательно надо мотаться по всей стране».

Вот так. А она-то, дура, верила в любовь — светлую и радостную, в верность супружескую. А Игорек ее, «пока она там по гостиницам», и Ленку, ее подругу, к себе водил, и с работы своей, и к соседке Верке прикалывался. Так и разошлись. Штамп в паспорте стоит, но на самом деле она не мужняя жена нынче, а просто одинокая баба Настька Волкова двадцати восьми лет от роду, переводчик протокольного отдела Спорткомитета.

Родной отдел, дом, где разбиваются сердца, сколько с тобой связано, плохого и хорошего, веселого и грустного. Покалеченные судьбы, счастливые судьбы — всех объединил под своим крылом, утешил. Когда Настя разошлась с Игорем, только «протокол» помог ей встать на ноги. Методы здесь суровые, но эффективные. В сорокаградусный мороз в Абакан повезла она баскетболистов. И за хлопотами, билетами, гостиницами, переговорами забылось ее горе-тоска. Вернулась совсем другим человеком, в Шереметьеве плакали американцы, прощаясь с ней, надарили кучу подарков, в гости приглашали. До сих пор у нее духи «Шанель № 5» — шикарная женщина!

Время половина седьмого, а они все в пути. Сегодня ужина не жди, это точно. Придется отдариваться, умасливать мэтра, официантов. Почему у нас все так убого?