Даже после того, как она перестала плакать, он не отпускал ее от себя. Она покорно стояла у могилы матери – пока не ощутила легкое прикосновение его пальцев к своей щеке и не услышала его полный сочувствия голос:

– Могу лишь только представить ваше горе, когда вы разом потеряли обоих любимых родителей.

Сердце ее вновь пронзила острая боль, и Кейт слепо запрокинула голову и прижалась губами к его губам. Должно быть, ее поцелуй застал Деверилла врасплох, потому что он ощутимо напрягся. Когда же она обвила руками его шею, намереваясь продолжить целовать его, Деверилл остановил ее и отстранил от себя.

– Сейчас не время и не место для этого, любимая, – мягко сказал он.

Кейт во все глаза уставилась на него. Во взгляде его темных глаз светилось нечто столь глубоко интимное, словно он заглянул ей в самую сердцевину души, минуя все ее заградительные барьеры.

Совершенно неожиданно она вдруг почувствовала себя странно уязвимой и смутилась, что этой своей выходкой словно выставила себя напоказ. Роясь в своем ридикюле в поисках носового платка, она рассмеялась сквозь слезы, пытаясь свести к шутке то, что он вновь отверг ее:

– Я знаю. Это превращается уже в обременительную привычку – вы меня утешаете, когда я начинаю вести себя как тряпка.

Он лишь негромко и насмешливо фыркнул на это, но юмора в его ответе было мало:

– Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что у вас это всего лишь временная слабость, но я больше не воспользуюсь ею, как давеча ночью.

– Вы ничем не воспользовались. Я сама предложила вам себя.

Он уже открыл было рот, словно собираясь возразить ей, но потом ограничился тем, что грубо заявил:

– Когда вам понадобится нечто большее, чем мое утешение, прошу вас, дайте мне знать.

Она решила, что поняла его недвусмысленный намек. Он хотел ее, наверное, очень сильно хотел, но не тогда, когда эмоции делали ее хрупкой и уязвимой. Она должна сама захотеть его и сгорать от желания, но при этом вполне контролировать себя, а не терзаться страхом или горем.

– А пока что, – продолжал Деверилл, – сегодня после обеда нас ждет еще много работы. Сейчас же я предлагаю вернуться в церковь и поговорить с отцом Рамондом.

– Хорошо.

Пристыженная, Кейт проглотила комок в горле и вытерла платочком глаза. По идее, она должна радоваться тому, что Деверилл направляет ее и придает уверенности. В будущем она будет сильной, решила Кейт. Такой мужчина, как он, ни за что не захочет иметь в невестах сопливую нюню. Если она рассчитывает завоевать его любовь, то явно не таким образом, а ей очень хотелось стать именно той женщиной, которую он сможет полюбить.

Когда они вновь зашагали по тропинке, ведущей обратно к церкви, все мысли о любви и романтике вылетели у Кейт из головы, поскольку Деверилл перешел исключительно на деловой тон, заговорив о своих намерениях:

– Нам нужно обсудить доставку надгробного камня, который вы заказали. Есть еще одно дело к отцу Рамонду, куда более срочное – мне нужны все последние сведения о Лувеле, равно как и совет, как к нему лучше добраться. Я не хочу заранее предупреждать его о нашем прибытии.

Кейт согласно кивнула. Расспросить отца Рамонда было куда безопаснее, чем наводить справки в городе, поскольку священник едва ли будет в сговоре с пиратами, и ему, по крайней мере, можно было довериться в том, что он сохранит их разговор в тайне.

Они отыскали святого отца, и он ответил на многие из их вопросов.

– Да, капитан Жан Лувель держит свою штаб-квартиру в Сен-Жорже, что в нескольких милях к югу от Руайана. Но, быть может, неблагоразумно лезть в самое логово пиратов, учитывая сомнительную репутацию Лувеля?

Деверилл объяснил ему, чем вызвано его беспокойство, и священник дал ему конкретные указания.

Кейт решила расспросить святого отца о том, что было ближе ей самой и больше волновало ее:

– Не могу ли я каким-либо образом вернуть тот фермуар, который носила моя мать?