Доля ангелов - Марина Юденич (2004)

Его потрясающее умение переступать через людей, а если в том была необходимость — шагать по головам, не разбирая, друг или враг стоит на пути.

Или человек незнакомый вовсе.

Его патологическое стремление — однако ж и умение тоже! — подчинять себе всякого, кто оказывался рядом, тем более в ком была некая, пусть и самая малая, потребность. Приманивать, прикармливать, незаметно подкладывая в лакомые куски беспощадный крючок.

Ничего такого я делать не умела, да и не было у меня ни малейшего желания ловить на живца, ломать через колено, работать локтями, кулаками, зубами.

Но не противилась тому, что творил Антон, ибо слишком хорошо понимала: без этого невозможно поступательное — будь оно трижды неладно! — движение, во имя которого мы все еще были вместе.

И — более того! — крепко, как никогда, держались друг за друга.

А двигаться — разумеется, вперед и вверх — хотелось.

Движение стало потребностью, потому что привычка к хорошей жизни, которую оно обеспечивало, слишком прочно засела в душе.

Почти как Антонов крючок.

А кроме того, дерьмовое наше прошлое не забылось, постоянно маячило в памяти. И казалось, малейшая остановка, заминка в пути немедленно опрокинет назад, в бездну нищеты, бессилия и безволия.

На дно.

Середины не было.

И казалось, быть не могло.

Но как бы там ни было, оба — и я, и Антон — отчаянно цеплялись за лестницу, бесконечно бегущую вверх, вроде той, что струится в метро.

И еще — друг за друга, потому что жили в уверенности: только так, в неразрывной сцепке сумеем преодолеть подъем.

Однако ж время шло.

Постепенно открылась истина: незаменимых нет, есть не замененные.

Стало ясно: функции, которые успешно выполнял партнер, могли исполнить другие люди.

Их достаточно было просто нанять. Заплатив, разумеется, хорошие деньги.

И — черт его знает! — пришло осознание потому, что наступили иные времена и появились такие люди.

Либо — марафонский подъем был закончен. И вместе с мускулами окрепли мозги.

Открылось второе дыхание, новый взгляд на мир. Иначе увиделся порядок вещей и отношений.

Стало очевидным то, что прежде пряталось в тумане ложных представлений и глупых предрассудков.

В этот момент, пожалуй, начался отсчет нового времени.

Длительный воспалительный процесс в нашем общем — одном на двоих — организме стремительно покатился к трагическому разрешению — гангрене и неизбежному потом отторжению части от целого.

Кто первым подлежал ампутации? Вот в чем заключался вопрос.

Но как бы там ни было, снежный шар сорвался с вершины горы.

Антон, к примеру, предложил, а я без колебаний согласилась разделить на две равные доли общее состояние, большая часть которого была надежно укрыта в потаенных финансовых лабиринтах «Swiss bank corporation».

Предлог был, бесспорно, благой. Классический принцип русского предпринимательства, известный со времен царя Гороха, нисколько не утратил актуальности в наши дни. Он, как известно, предписывал не хранить все яйца в одной корзине.

Об этом, собственно, говорили мы друг другу и тем немногим, кто был посвящен в тонкости наших финансовых операций.

«Немногие» искренне поддерживали предусмотрительное решение.

Мы же в глубине своих душ прекрасно знали — никакие яйца ни в чьей корзине здесь ни при чем.

Предусмотрительность заключалась в том, что каждый подспудно готовился к ампутации, хорошо понимая, что другой делает то же.

Я — в свою очередь — взяв на вооружение тезис «Преторианская гвардия из охраны превращается в конвой», сформулированный каким-то латиноамериканским диктатором, предложила разделить охрану.

Принцип, в сущности, был тот же — про яйца в одной корзине.

Что до ножей в спину, вонзенных собственными гвардейцами, полагаю, латиноамериканские диктаторы знали предмет.

Антон согласился не сразу.

Задумался.