Осенние звёзды - Ольга Бенуа, Ирина Мосман (2014)

К сыну Светланы Александр испытывал стойкую антипатию, чувствуя в нем соперника. Они много разговаривали со Светланой, и как только разговор заходил о сыне, ее голос теплел. Она обожала своего мальчика, не замечая, что он копия отца с поправкой на возраст. Из-за него она готова была забыть о том, что она женщина, оставаясь с мужем, боясь, что развод — «серьезная психологическая травма для ребенка в такой сложный период». Мало занимаясь сыном в детстве, она решила похоронить себя ради него в зрелом возрасте. На чувстве вины сынок играл, как профессиональный музыкант, без ошибок, периодически с грустью в голосе заводя: «А помнишь, как вы отправили меня в лагерь, и я неделю плакал, так скучал без тебя», или наоборот, с горящим взором бросал обвинения, что все одногруппники ходили в спецшколу, а его возить было некому и некогда, поэтому английский у него на троечку, а вот если бы мама больше думала о нем, чем о собственной карьере, то сын давно бы в Америке доллары зашибал. Светлана слушала и соглашалась, глядя на его капризы сквозь призму материнской вины.

— Здравствуйте, Илья, — обратился Александр к молодому человеку, выходя из машины.

Илья, провожавший завистливым взором автомобиль с охраной, дернулся при звуке собственного имени, уставившись на мужчину недоуменным взглядом.

— Вы меня знаете?

Александр великодушно улыбнулся.

— Как и то, что ты следил за мной и за своей матерью. Так о чем будет наша беседа?

— Зачем она вам? — раздосадованный Илья бросился с места в карьер. Старый козлина сбил его подготовленную речь. Откровенной грубостью приходилось прикрывать неуверенность, поэтому он добавил, глядя прямо в глаза: — Вы же все равно ее бросите. Куда она потом, когда надоест вам, и вы ее оставите? Отец не простит ей измены.

Слова донеслись до водителя, стоявшего в нескольких метрах. Тот присвистнул, но вовремя сообразив, что позволил себе лишнего, отошел подальше.

Последовала пауза. Александр всматривался в лицо Ильи, пытаясь зацепиться взглядом за какую-нибудь черточку, напомнившую ему лицо любимой женщины, чтобы не сорваться и не дать этому молокососу в морду. Наконец, справившись с бушевавшими внутри эмоциями, глубоко вздохнув, он предложил:

— Илья, я так понимаю, разговор будет долгим. Может, пойдем перекусим? — и сразу добавил: — Естественно, ты выбираешь ресторан, кафе, забегаловку или палатку с бутербродами и горячим кофе, и расплачиваешься за свой ужин.

— Хорошо, — вяло согласился тот, — только…

— Ты хочешь добраться до общепита общественным транспортом? — Александр удивленно поднял брови.

— Нет… Я должен… нет, неважно, — Илья окончательно смутился, злясь на себя, что не может цепко пошутить или осадить, как отец.

Желая скрыть смущение, подошел к машине и рванул на себя ручку.

— Дима, — позвал Александр.

Водитель подбежал, щелкнув брелоком на ходу.

— Едем ужинать. Илья покажет дорогу.

Водитель сдержанно кивнул головой.

Александр сел первым, понимая, что попытка быть вежливым приведет к бесповоротному конфузу молодого человека, на языке которого явно вертелась фраза: «Только после вас».

Под последние известия из радиоприемника машина миновала тихие улочки исторического центра, вырулила на проспект. Потянулись шумные центральные улицы.

Илья попросил остановить.

— Извините, я передумал, ни к чему эти реверансы, давайте здесь поговорим.

— Хорошо, — согласился Александр, делая знак водителю.

Тот кивнул и стал подбирать место для парковки. Свернув на тихую улицу Пушкина, он вклинился на свободное место между зоомагазином и нотариальной конторой.

— Я, это… за кормом для попугайчиков, — пробормотал Дима, вылезая из автомобиля под не требующим пояснений взглядом шефа.

— Итак, наша увлекательная беседа оборвалась на том, что твоя мать заслуживает большего, чем муж, который за три месяца не поинтересовался, где его жена проводит вечера.