Такое кино - Ольга Тартынская (2013)

— О нет, — протянула она. — Я просто хочу ему посильно помочь. Он молодец, старается. Леше очень трудно. Подобрать команду профессионалов очень трудно сейчас. Везде дилетанты, вот как я. Профессионалы дорого стоят, у них есть профсоюзы, у каскадеров там или у операторов. С ними приходится считаться. А непрофессионалам можно меньше платить, тем более гастарбайтерам. Вот мы и имеем, что имеем. Не кино, а одно дерьмо!

Артем рассмеялся:

— А тебя интересно послушать!

Они еще выпили, акцент Ани усилился.

— А самое отвратительное в этой истории знаешь что? — продолжила она свой спич. — Что кино стало продюсерским. А продюсеры кто?

— Кто? — азартно подхватил Артем.

— Те же дилетанты, а еще хуже — самолюбивая посредственность, упивающаяся своей «гениальностью»! У них же деньги, они власть! Везде суют свои носы, режиссеру ни шагу не дают ступить. А что ему, бедному, делать в таких условиях? Все-то они знают, во всем разбираются, прежде всего, в умении продать товар. И что мы в итоге имеем?

— Что?

— Думаешь, произведение искусства? Или, на худой конец, хорошее кино? А хрен вам!

Артем внимательно слушал.

— И что мы имеем? — спросил он без гаерства.

— Товар! Продукт имеем. Причем малосъедобный, содержащий ГМО, от которого тошнит и происходит генная мутация.

— Это как? — заинтересовался Артем.

— Да что тут непонятного? — едва владея языком, ответила Аня. Запал кончился, она почувствовала усталость и внутреннюю пустоту. — Идиотов плодим, зрителя своего не уважаем. Впрочем, все как везде…

Она умолкла, огляделась.

— Я на секундочку.

Прихватив сумочку, направилась в туалет, который поразил ее мраморной и малахитовой отделкой, стерильной чистотой и потрясающей сантехникой. Перед выходом моя руки, Аня посмотрела в зеркало и осталась недовольна собой: круги под глазами от недосыпа, нездоровая бледность, болезненная худоба… Эх!..

— Значит, продюсеры виноваты? — вернулся к разговору Артем, когда она заняла свое место за столиком.

Подали десерт: что-то сложное из взбитых сливок и ягод.

— Да что говорить! — вздохнула Аня, ковыряясь в креманке. — Говорим, а изменить ничего не можем. Вынуждены участвовать в этом безобразии, потому что всем надо что-то есть…

— А режиссеры — профессионалы? А сценаристы? — вдруг загорелся Артем. — Днем с огнем не сыщешь хороший сценарий! Знаешь, что сейчас снимают? Написанное в конце 80-х — начале 90-х, когда кино было в упадке, студии ничего не производили и потихоньку разваливались. Да, достают из архивов морально устаревший, но крепкий материал и снимают!

— У меня есть сценарий, — Аня неожиданно выдала еще один свой секрет. — Он, конечно, сырой, еще работать и работать…

Она вдруг совершенно отрезвела:

— Артем, пора домой, завтра смена в восемь.

Артем подозвал «полового» и попросил счет. Пока их рассчитывали, они молчали под впечатлением разговора и от усталости. Артем первый нарушил молчание:

— Чтобы ты не думала, что все так плохо, я как-нибудь покажу тебе хорошее кино.

Он вложил купюры в книжечку с поданным счетом и предложил Ане руку. Пока они одевались, Артем говорил:

— В одном ты права: кино перестало быть кастовым и стало открытым для всех талантливых людей. Зрителя не обманешь, ты зря его недооцениваешь. Просто массовое кино и произведения искусства — разные вещи.

Они вышли в промозглый ноябрь, потопали в переулок, где оставили машину. Аня зарылась подбородком в воротник пуховика. Она часто мерзла, теперь даже вино ее не согрело. А ее спутник в элегантном пальто с шарфом, завязанным по-французски, прямо шагал, подставив лицо ветру, и продолжал говорить: