Такое кино - Ольга Тартынская (2013)

Они подъехали к огромному элитному дому, из тех, которые во множестве наросли в последние годы в Москве. Миновали охрану, остановились на парковочной площадке.

Туринский вышел, забрал с заднего сиденья пакеты, открыл перед Женей дверцу:

— Прошу!

Она с трудом выбралась из машины, путаясь в полах шубы, да еще с огромным букетом в руках. Кажется, хмель уходил, голова тяжелела.

— Куда это мы приехали? — спросила она, оглядевшись.

— Давай-давай, шагай, — подпихнул ее режиссер и направился к ярко освещенному подъезду с высоким крыльцом.

Пришлось подниматься по ступенькам, и Женя боялась грохнуться с высоких каблуков. Не часто ей приходится щеголять в такой обуви. Дремлющая консьержка проснулась, высунулась из окошка, когда они направлялись к лифту.

— Добрый вечер, Виктор Алексеевич, — донеслось им вслед.

Туринский буркнул что-то в ответ, и они скрылись за дверцами лифта. Поднимались долго. «Как можно жить на такой высоте? — думала Мордвинова. — Это же страшно». Режиссер молчал и улыбался, глядя на нее, а Женя таяла под этим взглядом и смущалась, как девочка.

Они вошли в квартиру, у которой не было привычной прихожей. Сразу от порога открывалось огромное, многоуровневое пространство. Где-то посредине выделялось нечто вроде кухни: круглая нагревательная поверхность и стойки с высокими, как в баре, стульями. В разных углах диваны перегораживали пространство, создавая таким образом отдельные секторы жилья.

Туринский сунул куртку в стенной шкаф, забрал у Жени шубу.

— Располагайся, сейчас будем есть: я голодный как волк.

— Мог бы и на банкете поесть, — растерянно откликнулась Женя, не зная, где ей расположиться.

Чтобы быть неподалеку от хозяина, она села на высокий, неудобный стул. Туринский рассмеялся:

— Да сядь по-человечески, отдохни!

Он указал на ближайший диван, рядом с которым стоял низкий столик, а сам принес бокалы и бутылку шампанского.

— Выпьем для начала!

Туринский открывал бутылку, приносил и выкладывал на столик фрукты, коробку конфет и что-то еще, наливал шампанского, а Женя все разглядывала квартиру и не могла понять, нравится ли она ей. Здесь ничто не говорило о хозяине, его занятиях, пристрастиях, увлечениях. Может, это не его квартира?

Они выпили, и Туринский поспешил к своим пакетам. Мордвинова понемногу допила вино, налила себе еще и почувствовала, что страшно голодна. И немудрено: на банкете от возбуждения она не могла есть, только пила. Она посмотрела на режиссера, который хлопотал на кухне, что-то жарил, резал, выкладывал на тарелки, и глотнула слюну.

Туринский принес на подносе тарелки с истекающим соком жареным мясом, и Женя вовсе зашлась слюной. В небольших пиалах он подал два разных салата, нарезанные овощи на деревянной дощечке, черный хлеб со злаками в соломенной хлебнице. Они принялись, наконец, за еду. Ловко орудуя ножом, Туринский раскрывал ей секреты приготовления нежного сочного мяса, а Женя слушала и не слышала, думая о нем.

Все так обыденно, по-семейному. Как когда-то на Литейном в Питере или в первый год на Потылихе. Роднее этого человека никого у нее нет, а они не виделись пятнадцать лет. Куда ушла жизнь?..

— Жень, ты что? — встревожился Туринский. — Ревешь, что ли? С ума сошла?

Однако она ничего не могла с собой поделать.

— Я так скучаю по тебе, так скучаю! — плакала Женя, а испуганный мужчина обнимал ее и бормотал, утешая:

— Я же здесь, здесь…

Глава 12

Ночь признаний

Она открыла глаза и долго силилась понять, где находится. Суперсовременный дизайн спальни, который она с трудом разглядела сквозь слипшиеся ресницы, скоро отрезвил Мордвинову. До ее сознания дошла, наконец, фраза, разбудившая ее.

— Ты прости, Женька, мне на самолет пора. Я утром должен быть в Праге, на съемках.

Она подскочила:

— Господи, который теперь час?