– Я тебе не верю! – У Дороти-Рей сел голос. – Он в отцы ей годится.

– Несколько недель назад в Хьюстоне я видела, как она выходила из его номера в гостинице.

– Это еще не значит…

– Уже заря занималась, Дороти-Рей. Да и, глядя на нее, было совершенно ясно, чем она занималась ночь на­пролет. У меня есть все основания полагать, что их связь до сих пор продолжается.

– Он такого не сделает.

Как ни грустно, Дороти-Рей надеялась на порядоч­ность друга семьи, но не собственной дочери.

– Он это делает.

Несколько мгновений Дороти-Рей переваривала сооб­щение Эйвери. Потом ее глаза вдруг сузились:

– Не тебе бросать камни в мою дочь.

– Ты меня не поняла. Я не осуждаю Фэнси, а беспо­коюсь за нее. Ты ведь понимаешь, что человеку вроде Эдди она нужна только для одного. И что, учитывая его дружбу с Тейтом, вряд ли он станет поддерживать эти отношения сколько-нибудь долго и будет смотреть на них серьезно. Но больше всего меня волнует то, что Фэнси считает свое чувство к нему любовью. Если он ее бросит, это мо­жет еще больше снизить и без того низкую самооценку.

Дороти-Рей пренебрежительно усмехнулась:

– Уж что-что, а самооценка у моей дочери всегда бы­ла вполне высокой.

– И поэтому она там и сям цепляет незнакомых мо­лодчиков и позволяет им себя обрабатывать? Поэтому прыгает от мужчины к мужчине, разрешая делать с собой все, что им заблагорассудится? Поэтому нацелилась на мужчину, который определенно ей не пара? – Эйвери покачала головой. – Нет, Фэнси совсем не нравится са­мой себе. И наказывает себя за то, что ее якобы нельзя любить.

Дороти-Рей затеребила салфетку. Потом тихо сказала:

– У меня никогда не получалось держать ее в узде.

– Правильно, потому что ты себя не можешь удер­жать.

– Ты жестока, Кэрол.

Эйвери захотелось обнять эту женщину и прижать к себе. Захотелось сказать: «Нет же, нет. Я говорю тебе это не из жестокости, а для твоего же блага».

Вместо этого она ответила так, как могла бы ответить Кэрол:

– Просто мне надоело отвечать за твои семейные не­урядицы. Будь Джеку женой, а не плакальщицей.

– Какой в этом прок? – безнадежно вздохнула она. – Джек меня ненавидит.

– Почему ты так решила?

– Сама знаешь. Потому что уверен, что я обманом его на себе женила. А я действительно думала, что беременна. У меня была задержка.

– Если бы Джек тебя ненавидел, разве прожил бы он с тобой все эти годы? – возразила Эйвери. – Разве воз­вратился бы после того ухода?

– Возвратился, потому что ему велел Нельсон, – гру­стно пояснила Дороти-Рей.

Вон оно что. Джек всегда поступал так, как велел отец. Его привязывал к жене долг, не любовь. Он был рабочим битюгом, а Тейт – выставочным скакуном. Как много взаимной неприязни могло родиться из такого неравенст­ва! Вероятно, Джек старался найти способ как-то посчи­таться с братом и родителями.

Эйвери взглянула на Дороти-Рей совсем другими гла­зами и была вынуждена признать, что и сама она, чего доброго, запила бы, попав в капкан безлюбовного брака, который держался лишь на родительской воле. А для До­роти-Рей такое положение должно было быть особенно тяжким, потому что она, без сомнения, очень любила Джека.

– Держи. – Эйвери вынула из косметички чистую салфетку и подала ее Дороти-Рей. – Вытри глаза и под­крась губы.

Едва та успела с этим покончить, как дверь машины открылась, и к ним присоединилась Фэнси, усевшаяся напротив на одно из откидных мест.

– Боже, вся эта кампания – сущее дерьмо. Гляньте, что стало с моими волосами из-за этого вонючего ветра.

Дороти-Рей неуверенно покосилась на Эйвери, кото­рая, однако, сохранила полную бесстрастность. Собрав­шись с духом, мать все же обратилась к дочери:

– Фэнси, нельзя употреблять такие выражения.

– С какой стати?

– Потому что леди не пристало произносить такие вещи.