Как две капли воды - Сандра Браун

Кэрол Ратледж была чудовищем – она дурно обраща­лась с мужем, с дочерью, со всеми, кто оказывался рядом. После утренней сцены нервы Эйвери были на пределе, но теперь, по крайней мере, она знала, в чем ее обвиняют. Стало понятно, за что Тейт так презирал свою жену. Кэ­рол собиралась сделать аборт, убить ребенка Тейта; во всяком случае, она утверждала, что это его ребенок, Правда, сделала ли она это до катастрофы, так и оста­нется тайной.

Эйвери попыталась собрать воедино все, что ей стало известно о семейной жизни Ратледжей. Кэрол была невер­на мужу и не скрывала этого. Тейт с трудом терпел ее измены, но ради своей политической карьеры решил до выборов оставаться в браке.

Уже довольно давно он перестал спать со своей женой и даже перебрался в отдельную спальню. Но Кэрол со­блазнила его, и он переспал с ней еще один раз.

Был это ребенок Тейта или нет, аборт Кэрол мог сыг­рать существенную роль в предвыборной кампании, и Эйвери полагала, что так это и было задумано. Ей стало плохо от мысли об общественном мнении и тяжелых по­следствиях, которых не избежать, если об этом станет известно. Последствия в политическом плане будут для Тейта не менее серьезными, чем в личном.

Когда Эйвери вернулась с прогулки, Мэнди помогала Моне печь пирожные. Экономка хорошо ладила с Мэнди, поэтому Эйвери похвалила пирожные и оставила их вдво­ем.

В доме было тихо. Фэнси куда-то умчалась на своем «мустанге». Джек, Эдди и Тейт в это время всегда были в городе – в штаб-квартире кампании или в конторе. До­роти-Рей, как обычно, сидела у себя. Мона сказала, что Нельсон и Зи уехали на день в Кервиль. Дойдя до своей комнаты, Эйвери бросила хлыст на кровать и стала сни­мать сапоги для верховой езды. Потом отправилась в ванную и включила душ.

И тут, уже не впервые, на нее нашло какое-то неприят­ное чувство. Она поняла, что в комнатах в ее отсутствие кто-то побывал. Ее бросило в дрожь, и она кинулась к туалетному столику.

Она не помнила, на этом ли месте оставляла щетку для волос. Не передвинули ли флакон с лосьоном? Она точно помнила, что коробка с украшениями раньше была за­крыта, а нитка жемчуга убрана внутрь. Вещи в спальне тоже были передвинуты. И тогда она сделала то, чего никогда не делала с того момента, как поселилась в ком­нате Кэрол, – заперла дверь.

Она приняла душ и надела купальный халат. Чувство­вала она себя по-прежнему подавленно, поэтому решила ненадолго прилечь. Едва ее голова коснулась подушки, она услышала какой-то хруст.

Между подушкой и наволочкой был засунут лист бу­маги.

Эйвери с опаской взяла его в руки. Бумага была сложена вдвое, но на наружной стороне ничего написано не было. Она боялась посмотреть, что внутри. Что ожидали здесь найти? Что искали?

Ясно было одно – записка была оставлена специально для нее. Ее положили именно там, где только она могла ее найти. Она развернула сложенный лист. Там была только одна строчка, напечатанная на машинке:

«Что бы ты ни делала, это на него действует. Продол­жай в том же духе».

– Нельсон?

– Да?

Зинния нахмурилась, услышав, как рассеянно он от­кликнулся. Она отложила в сторону щетку для волос и повернулась на вертящемся стуле, стоящем у туалетного столика, в его сторону.

– Это очень важно.

Нельсон взглянул на нее из-за газеты. Увидев, что она чем-то обеспокоена, он отложил газету, опустил подстав­ку для ног в своем кресле и выпрямился.

– Извини, дорогая. О чем ты говорила?

– Пока что ни о чем.

– Что-то случилось?

Они были в своей спальне. Десятичасовые новости, ко­торые они смотрели каждый вечер, уже кончились. Они собирались ложиться спать.

Только что расчесанные темные волосы Зи блестели. Серебряные нити седых волос поблескивали при свете лампы. Кожа ее, из-за техасского горячего солнца требо­вавшая особого ухода, была нежной и гладкой. Морщины от былых волнений не слишком ее портили. Но и морщин от смеха было немного.