Рисунок по памяти - Татьяна Воробьёва (2018)

— А те женщина и мужчина, они ведь умерли?

— Да, — вздохнул ответил полицейский.

Девочка посмотрела куда-то за его плечо, на окно:

— Смерть — это грустно.

— Да, смерть — это грустно, — повторил фразу жандарм, смотря на эту хрупкую девочку, которая возможно, потеряла родного человека, но еще страшнее, что она потеряла себя.

* * *

— В тот момент, я ничего не почувствовала, ни печали, ни тоски, ни боли, — продолжала говорить Хадижа. — Была пустота. Космический вакуум. Даже позже, когда я начала рисовать эти портреты, когда меня нашел отец, и я узнала правду. Все это было словно о чужом, незнакомом мне человеке, и вот теперь… стало больно.

Ладонь Зейна накрыла ее, переплетая пальцы. Хадижа вздрогнула, наблюдая за действиями мужа, но не отняла руки. Все обиды были забыты. Чтобы не происходило, Хадижа знала, что Зейн готов поддержать, позаботится о ней.

Она подняла на него взгляд, встретившись с ним глазами, и почувствовала, что щеки заливает румянец. Слишком он близко и не только физически. Хотя только сейчас девушка осознала, что буквально сидит у него на коленях.

— Прости, — заерзала она в попытке пересесть.

Зейн дал ей это сделать, встал возле кровати.

— Все хорошо, — ответил он. — Тебе нужно отдохнуть. Я пришлю к тебе служанку с чаем и, может, чего-то еще?

— Нет, спасибо, — отрицательно мотнула головой Хадижа.

— Отдыхай, — повернулся он к двери.

— Зейн? — окликнула она мужа.

— Да? — обернулся он.

— А зачем ты пошел в студию? — нахмурилась Хадижа, так как в последние несколько дней Зейн, казалось, тоже избегал встреч с девушкой.

— Ты снова забыла про ужин, — улыбнулся Зейн и вышел из комнаты.

* * *

— Хадижа, что с тобой сегодня?! — не выдержал Жак, наблюдая за подругой, которая сегодня была излишне задумчива, практически не слушала лекцию, не рисовала, а теперь, когда они пришли в кафе, мешала свой молочный коктейль трубочкой, безучастно наблюдая как опадает воздушная пена.

Девушка, вздрогнув, посмотрела на парня:

— Все нормально.

— Ага, нормально, словно я тебя первый день знаю, — буркнул Жак.

— Да, отстань ты от девушки, — фыркнула Оди. — Хадижа размышляет о вечном. Может, у нее там зреет какая-нибудь грандиозная идея и сейчас над головой вспыхнет лампочка.

— Ага, перегоревшая, — сострил Луи. — Жак прав, что-то наша восточная красавица совсем сникла.

Во взгляде Одетты появилась тревога, она накрыла ладонь Хадижу своей:

— Эй, «милая мордашка», что произошло? Тебя кто-то обидел? Только расскажи, и мы быстро начистим им задницы, правда, мальчишки?

Хадижа улыбнулась:

— Меня никто не обижал, честно. Просто действительно как-то все… серо, — девушка выпустила из пальцев соломинку и откинулась на спинку дивана. — Ничего не хочется.

— О, неужели я слышу заунывную песню депрессии, — округлила глаза Оди.

— Трек номер два, — кивнул Луи. — Надо срочно с этим что-то делать!

— Все! — стукнув кулачком по столу, что стаканы с напитками подпрыгнули, произнесла Одетта. — Сегодня ты идешь с нами в клуб! Отказы не принимаются!

* * *

Ночь выдалась ветреная, а близость Сены добавляла прохлады. Они стояли в очереди таких же молодых людей, пришедших повеселиться, у входа в клуб.

— Привет, мой дорогой, — задорно улыбнулась охраннику на входе Оди. — Скучал по мне? А я принесла тебе кое-что, — девушка вытащила из сумочки упаковку жевательного мармелада. — Твои любимые.

Практически двухметровый бугай, который, казалось, одним своим мизинцем может согнуть стальной прут, расплылся в совершенно детской улыбке.

— Ох, Оди, ты же знаешь, что сегодня в клубе аншлаг, вход только по приглашениям. Выступает сам Боб Синклер, — вздохнул мужчина.

— Вот именно, — кивнула Одетта.

Она схватила за руку стоящую позади Хадижу и вытолкнула немного вперед: