Рисунок по памяти - Татьяна Воробьёва (2018)

— Это называется чадра, и не волнуйся, никто не собирается меня там насильно удерживать. Я замужняя женщина, и голос моего мужа важнее, чем голоса всех моих родственников вместе взятых.

— Тогда я спокойна, — ухмыльнулась Одетта, — Ну, что, налюбовались Моне? Может, пойдем в кафе, устроим небольшую прощальную вечеринку?

Все согласно кивнули.

* * *

Почти двенадцатичасовой перелет из Парижа в Рио-де-Жанейро утомляли, а пятичасовая разница во времени заставляла биологические часы буквально сходить с ума. Хадижа была признательна Зейну за то, что это индивидуальный рейс и есть возможность выспаться, иначе бы она валилась с ног. Хотя и сейчас девушка чувствовала себя слегка дезориентированной, что не сразу увидела среди встречающих отца, Самиру и тётю Латифу с маленьким Кави на руках.

— Ас-саля́му але́йкум, Хадижа, — первой подбежала к кузине Самира, чтобы заключить ту в объятья.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, — расцеловала Хадижа сестру, и уже вместе с ней подошла к отцу.

Это снова было узнавание, секундное замирание на месте, и образ сердитого мужчины, на которого Хадижа смотрела снизу-вверх из-за пелены слез перед глазами. Теперь девушке было с кем сравнить сегодняшнего отца, он перестал быть незнакомцем с фотографии. В сердце что-то дрогнуло, и Хадижа, сделав два шага на встречу, обняла Саида.

— Ас-саля́му але́йкум, папа. Я скучала, — прошептала она.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, Хадижа, — как эхо отозвался мужчина, поцеловав дочь в макушку.

В родительских объятьях время вдруг на миг остановилось, звуки стали тише. Хадижа глубоко вздохнула, закрыв глаза, перед тем как отстраниться, и перевела взгляд на тётю.

— Ас-саля́му але́йкум, Хадижа, — улыбнулась Латифа.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, — поцеловав тётю, Хадижа взяла на руки младшего кузена, — Как ты вырос, Кави.

Мальчик смотрел на неё большими карими глазами, улыбался, поймав ручонками локон её волос, и что-то лепетал на своем детском языке.

— Да, он растет, как и полагается, крепким и здоровым, — гордо улыбнулась Латифа, забирая потянувшегося к ней сына на руки.

Так же тепло поприветствовав Зейна и забрав багаж, все поспешили покинуть здание аэропорта.

— Мы поедем домой, а вечером приедем к вам, — сказал Зейн, когда все рассаживались по машинам.

— Да, конечно, — проговорил Саид, словно только что осознав, что Хадижа теперь не живет в его доме, и посмотрел на то, как дочь, не глядя, нашла руку мужа и сплела свои пальцы с его.

— Ты же еще не была в нашей квартире в Рио? — спросил Зейн у Хадижи.

— Нет, — покачала она головой.

— Надеюсь, тебе там понравится, — быстрый поцелуй кисти и улыбка, предназначенная только ей, от которой щеки Хадижи запылали румянцем.

— До встречи, — попрощались они с остальными.

— Мама, ты видела, они друг с друга глаз не сводят, — радостно зашептала Самира матери.

— Я так рада за них, — улыбнулась Латифа.

— Саид, твоя дочь счастлива, разве не этого ты для нее хотел? — посмотрела женщина на брата мужа.

— Да, — кивнул Саид, провожая взглядом уезжающее такси.

— Садитесь, — открыл он дверцу перед Латифой и Самирой, а сам сел на пассажирское сидение.

Саид и сам знал, что должен радоваться за дочь, но какое-то странное чувство ревности и горечи отравляло душу.

«Ты должен отпустить ее», — говорил разум.

«Нет», — отказывалось сердце.

Когда Хадижа обняла его, это было иначе, чем когда его обнимали Мунир или Малика. Саид снова почувствовал забытое тепло, и казалось, еще миг и из дверей терминала выйдет Жади, а прошедшие годы, наполненные гневными речами, обманом, болью и расставанием, развеятся, как бесовское наваждение.

Саид облокотился на спинку сидения. Латифа была права, Хадижа счастлива, и Зейн выглядит влюбленным в нее. Чего же ему еще желать?

Покоя.