— Как я выгляжу? — спросил Николас.

На нем были одна из добытых Форрестером джеллаб — легкая накидка до колен с прорезью у шеи из белой хлопчатобумажной ткани с вертикальными полосками — и тюрбан. Джейм не сумела сдержать смех.

— Не иначе как ты собрался лечь в постель, — ответила она.

— В постель? — Николас скривился.

— Эта штука чертовски напоминает ночную рубашку, — заметила Джейм, продолжая хихикать.

— Считается, что в этой одежде я буду похож на араба.

Джейм кивнула.

— Похож, еще как похож, — заверила она его.

— Между прочим, я не смеялся, когда ты напялила свой кафтан.

— Ты не смеялся, потому что ночная рубашка идет мне больше, чем тебе, — сказала Джейм.

— Спасибо на добром слове, — без всякого воодушевления отозвался Николас.

В эту минуту их разговор был прерван энергичным стуком в дверь.

— Кто это? — встревоженно спросила Джейм.

— Форрестер.

Джейм отперла замок и впустила Форрестера в комнату. На нем тоже были джеллаба и тюрбан.

— Кошелек или жизнь! — весело приветствовала его Джейм.

Форрестер даже не улыбнулся. Он взмахнул рукой, прося запереть дверь, потом поставил на стол карманный радиоприемник и включил его. Передача шла на арабском языке.

— Что они говорят? — озабоченным тоном спросил Николас.

— На борту самолета, пролетавшего над Грецией, произошел взрыв. Убиты четыре пассажира, все американцы, — кратко пересказывал Форрестер. — Каддафи взял на себя ответственность за этот теракт.

Джейм перевела взгляд с Форрестера на Николаса и обратно.

— Это значит… — проговорила она, не в силах закончить фразу.

Форрестер покачал головой:

— Это значит, что мы остаемся на месте. Во всяком случае, пока.

Пятого апреля мощный взрыв сровнял с землей дискотеку» Красотка» в Западном Берлине. Погибли двое — турчанка и американский военный, — и еще около двухсот человек были ранены. Многие из них получили ожоги третьей степени. Обожженные и раненые были разбросаны по всей улице, засыпанной мусором и обломками здания.

Американская разведка доложила о перехвате радиосообщения штаба ливийского национального движения в Берлине, отправленного в Триполи: «Задание выполнено успешно, наш агент не обнаружен».

Напряжение все возрастало…

Утром одиннадцатого апреля в полпятого утра Форрестер вошел в комнату Николаев и Джейм, вырвав их из объятий крепкого сна.

— В чем дело? — сонным голосом осведомился Николае, открывая дверь. — Что-нибудь произошло?

— Одевайтесь, — велел Форрестер. — Мы отправляемся в Триполи. У вас тридцать минут. Жду вас внизу.

Джейм уселась в кровати.

— Я полагала, мы будем ждать, пока не улучшится обстановка в Ливии, — сказала она.

— Она уже не улучшится. — Форрестер был мрачный как туча. — В сущности, она усложнилась до предела.

— Еще усложнилась? Но как же… — заговорил Николае.

— Тридцать минут, — повторил Форрестер. — Если мы хотим добраться до Триполи, нужно выступать сейчас же.

— Думаешь, он знает больше, чем говорит нам? — спросила Джейм, когда они с Николасом торопливо натягивали одежду.

— Готов прозакладывать собственную голову. — Полуодетый Николас замер на месте. — Вообще-то у меня такое чувство, что именно этим мы и собираемся заняться.

Джейм вздохнула.

— Мне очень жаль, что я втянула тебя в это предприятие, — сказала она, отводя глаза.

Николас посмотрел на нее.

— Ты никуда меня не втягивала, — ответил он. — Я поступаю так по своей воле.

— Да уж, — хмуро заметила Джейм.

Николас схватил Джейм за плечи.

— Пообещай мне одну вещь, хорошо?

— Попробую, — ответила она, заставив себя улыбнуться.